Предлагаем вашему вниманию фрагмент из книги молодого кимрского ученого – кандидата филологических наук Владимира Коркунова-младшего «Кимры в тексте». В ней собраны результаты двенадцатилетней исследовательской работы, связанной с проявлениями образа Кимр в художественных и публицистических текстах – от дореволюционных времён до наших дней.
Занимаясь изучением первых стихотворений, написанных на кимрской земле, можно сделать вывод — они не просто далеки от совершенства (исключая графа А.А. Голенищева-Кутузова). Зачастую их авторы, вышедшие из рабоче-крестьянской среды, становились заложниками первого периода ликбеза.
Сами по себе эти стихотворения — великолепный документ эпохи, в котором отражено строительство новой страны, новой жизни. Ключевым этапом в становлении местной самодеятельной поэзии стало появление печатного органа — двухнедельной газеты «Бюллетень Кимрского уездного исполкома и комитета уездной организации
партии коммунистов» (Где-то в городе… / Под ред. В.В. Коркунова. — Кимры: Кимрская типография, 2007. — С. 4). Газета рассказывала о партийной жизни города и района, освещала мероприятия, давала советы и рекомендации.
Наибольший интерес для нашего исследования представляет рубрика, которая вскоре становится неотъемлемой частью «Бюллетеня» — «Страничка поэзии». На-
звание гиперболично — под ним публиковалось максимум несколько стихотворений, подписанных псевдонимами. На сегодняшний день нам известны имена, по крайней мере, двух из них.
Первый, Е.Розенблюм, публиковался под псевдонимом Приволжский. Позднее, с 1925 по 1929 гг., Розенблюм — журналист и литературный сотрудник новообразованной газеты «Кимрская жизнь», затем — руководитель клуба при Савёловском заводе, участник Великой Отечественной войны. Долгие годы Розенблюм сотрудничал с газетой, но после юношеских стихотворений, опубликованных в «Бюллетене», его поэтические опыты не печатались. Процитируем одно из них (от 7 февраля 1920 г.):
«Книга — это рудник, из которого мы
Жадно черпаем слово ученья.
Книга — светоч, который ведёт нас из тьмы,
Книга — лучший учитель всему поколенью».
Ещё один автор, псевдонимом которого были инициалы Л.М., оказался Леонидом Меглицким. Стихотворения Л.М. также говорили о неискушённости автора в поэтическом мастерстве, однако это были вполне законченные строки провинциального поэта, человека своего времени:
«Мы верим в грядущее счастье,
В лучистую светлую даль,
Промчится седое ненастье,
Исчезнет навеки печаль.
<…>
Сольются в экстазе великом
Свобода, Любовь, Красота,
И светлым сияющим ликом
К нам жизнь обратится тогда».
Упомянем и о других авторах «Странички поэзии» — Волгаре и Ласточке. К сожалению, узнать, кто скрывался под этими псевдонимами, не удалось. И если в стихах Л.М. и Приволжского явственно ощущалось веяние эпохи, Ласточка представала перед читателем лириком. Техника стиха достаточна условна — рифма и ритм часто приблизительны, о чем свидетельствует стихотворение «Свободные ласточки»:
«Ласточки, ласточки…
Сколько их в поле,
Милые птички,
Носитесь на воле.
Играйте, резвитесь,
Кружитесь и пойте
И славьте свободу свою».
Волгарь создаёт своеобразный гимн труду и эпохе. Его «Кузнецы» (пожалуй, самое талантливое стихотворение в этом ряду кимрских поэтических текстов) метафоричны, причём метафора распространяется на стихотворение целиком. Описывая работу в кузнице и фонетически создавая соответствующую атмосферу, Волгарь в определённый момент объединяет кузнечное дело со строительством новой жизни. Риторический пафос определяет и финал текста: «Цепи рабства разобьём./ Дружно спорится работа./ Тук да тук, стучи до пота,/ Время ль унывать?/ Свет разгонит мрак ненастья./ Кузнецами будем счастья»5.
Очевидно, что непосредственно к «кимрскому тексту» стихотворения первых кимрских поэтов отношения не имеют — темы, разрабатываемые ими, общие, — отвечающие политической конъюнктуре страны.
Следующим этапом в формировании кимрской поэзии стало основание газеты «Кимрская жизнь» (осень 1925 г.) Она разительно отличалась от «Бюллетеня» и подобных ему газет-однодневок. Это было издание с чёткой структурой, рубриками и приложениями. С первых номеров в «Кимрской жизни» возникло одно- полосное приложение «Трибуна молодёжи», выходящее под собственной нумерацией. Здесь в качестве рабселькоров публикуются авторы «Бюллетеня»: Л.М. и Волгарь.
Первым поэтом «Кимрской жизни» стал автор, скрывшийся под псевдонимом (?) Женька Крючек (или Крючёк, буква «ё» в газете не использовалась). Он высмеивал, потешался над православием, бичевал «пороки попов», выставлял деятельность церкви в неприглядном свете. Наиболее язвительные тексты Крючека появлялись в преддверии крупных церковных праздников. Впрочем, его сатиры (автор периодически менял имя то на Ж.Кр., то на Ж.К., то на Жешу Крючка) касались и вполне безобидных вещей, например, использования косметики. Вот соответствующий текст, обращённый к работнице фабрики «Красная звезда» О.Шестерниновой:
«Никуда коль не годна, —
Не закрасишь рожи,
Всё равно — цена одна,
Ценим не дороже!»
Можно предположить, что Крючек был одним из сотрудников редакции (если это не коллективный псевдоним), поскольку большинство его произведений предваряло небольшое сообщение, на материале которого строился поэтический текст.
Помимо этого в 1925 г. на страницах «Кимрской жизни» (№ 21) можно обнаружить первую публикацию журналиста и поэта Константина Замкова (1896–1972)7 —в будущем одного из активных рабселькоров газеты, постоянного члена литературной группы. Первое прозаическое произведение (укажем и прозу, поскольку выделять в отдельный раздел работы в данном жанре нецелесообразно ввиду малого числа подобных публикаций) встречается в 27 номере районной газеты — им стал фельетон, подписанный: Адах-ий.
В 1926 г. «Кимрская жизнь» продолжила публиковать сатиры Крючека (вскоре его имя пропало с газетных полос); помимо них отметим бытовую зарисовку о жизни кимрских сапожников О.Асомского и рассказ «Два Сысоя». Автор последнего указан не был. Однако наиболее интересной для нас публикацией 1926 г. стало небольшое сообщение о появлении в Кимрах литературного кружка. До нашего исследования первой известной датой, связанной с литературной группой, считалось 9 октября 1926 г. (тогда в районной газете было опубликовано объявление об очередном собрании литераторов). Теперь нам известна точная дата её рождения — 25 сентября 1926 г.
В 1927 г. стихи и проза местных авторов встречаются в «Кимрской жизни» сравнительно редко. Печатаются первые заметки Е.К. Пешехонова (1891–1966)13. В 1940‑е и 1950‑е гг. он становится автором многочисленных публикаций, посвящённых юбилейным датам всевозможных писателей; театральных и книжных рецензий. Следовательно, мы можем назвать Е.К. Пешехонова первым литературоведом и литературным критиком кимрской земли.
Из всей совокупности текстов 1925–26 гг. созданию образа места максимально способствовали сатиры Женьки Крючека. (В остальных текстах превалировали отвлечённые темы.) Поэтом художественно интерпретировались локальные события,
связанные с кимрским краем — такие, как использование косметики (одновременно мы выделяем детали — например, применение подобных средств на обувной фабрике «Красная звезда» становилось объектом порицания), сон пожарных во время пожара, длительные задержки уборки урожая и т.п. Переосмысляются спорные, критические, но — элементы жизни города.
Обратим внимание на два текста 1927 г. Первый — появившийся в июне — «Молотьба машиной» селькора газеты из д. Петяшино Корчевской волости Н.М. Ежкова. Восторг от появившихся на селе «чудес техники» вполне объясним. Как понятна и радость селькора, выраженная в наивном, но искреннем тексте: «Эх, бывало, как мы жили/ И не два дня молотили,/ Молотили раньше мы/ Вплоть до матушки-зимы».
В августе 1927 г. было опубликовано стихотворение селькора С.М. Графова «Золотая пора»:
«Погляжу я на новую светлую ширь,
А в мозгу уже песня сложилась.
Осушили болото, вскопали пустырь —
Всё красой невидалой покрылось.
Где высокие кочки торчали кругом,
Там сейчас всё сравняется: гладко! —
Не поверю, что их распахали плужком».
Очевидно, что поэтическая самоидентификация в рассматриваемых нами в данном параграфе текстах отсутствует. Но некоторые элементы жизни Кимр в них ощущаются. Например, осушенное «болото» в тексте Графова является и общим, и кимрским элементом — город расположен в болотистой местности.
В последующие годы местная самодеятельная литература продолжила развитие. Активно действовал литкружок при газете. К десятилетию «Кимрской жизни», в 1935 г., появился «Литературный сборник», вобравший в себя лучшие (на взгляд составителей) поэтические публикации за 1926–1933 гг. (как сказано в нём — подводящий итоги работы «литгруппы при редакции газеты»), а также стихи и прозу тогдашних членов литкружка.
В 1927 г. увидела свет уникальная — на то время — книга «Деревня: 1917–1927» (вступления к ней написали Председатель ВЦИК М.И. Калинин, уроженец местного края, и академик С.Ф. Ольденбург). Её автор, А.М. Большаков, сосредоточился на описании разных сторон жизни Горицкой волости, в частности — на связях с Кимрами. Одна из наиболее резонансных глав посвящена самогоноварению. В ней, в частности, приводятся стихи (фрагмент поэмы «История самогонки») поэта-крестьянина из д. Рябинкино П.Павлова: «— Свёз бы в город продавать./ “— Знаешь ты, за это строго!”/ <…> Назар долго колебался/ Наконец-то он собрался:/ Самогонку захватил,/ В Кимрах продал…/ <…> Самогонка там в цене,/ Угодил Назар жене —/ Привёз ситца ей на юбку…»
Разгул самогоноварения в кимрском крае пришёлся именно на 1920‑е годы: «К этому времени, т.е. в 1921 году, кимряки, известные на всю Россию сапожники, как раз стали оправляться после той общей хозяйственной разрухи, которая придавила и их в 1918–20 гг. В 1918–20 годах кимряки, бывало, ездили по нашим деревням со своими сапогами, вымаливая за пару обыкновенных мужских сапог пуда 3–4 ржи (были случаи — отдавали и за 11/2 пуда). Понемногу они встали на ноги, закипела работа, заработки их увеличились. Не кимряки уже ездили за сапогами, а за ними к ним надо было приезжать. Цена сапог стала быстро расти, и к августу 1923 г. пара сапог расценивалась уже в среднем в 15 пуд. ржи. Но сапожники всегда славились любовью к “зелёному змию”, а кимряки в особенности».
Впрочем, вскоре проблема самогоноварения исчезла — власти разрешили к продаже водку: «…1924 г., последний год массового производства самогонки на продажу… <…> С поступлением в продажу “русской горькой” (с 1925 г. — В.К.), <…> основной потребитель горицкой самогонки — сапожник-кимряк — изменил самогонке… <…>
Госспирт же в июле 1926 г. открыл в Горицах свой магазин». Так закончился в кимрском крае период массового нелегального винокурения.
Полный текст доступен по ссылке
03.04.2016