Наконец-то я решилась написать об особой когорте большеволжских жителей – водниках. О людях, не просто когда-то плавающих на грузовых судах, а о необыкновенных смельчаках, посвятивших всю свою жизнь этой профессии. Это особый мир.
Водники всегда притягивали к себе внимание остальных. Их работа казалась сплошной романтикой, ведь плавать – это так заманчиво и увлекательно! И только узнав подробности от самих водников об их плавании, понимаешь, насколько это было тяжело, ответственно, да просто опасно.
Навигация начиналась с середины апреля и продолжалась до конца ноября. По этому поводу дважды в год Большая Волга праздновала, в клубе ВРГС отмечали начало и конец навигации. Вынимались или шились по этому случаю новые наряды и «лучшие из лучших» битком заполняли небольшое помещение клуба. Удивительно, как в него могла поместиться треть жителей поселка?
Отчет, награждения, концерт и, конечно, танцы. Начинали дошколята, потом ученики и продолжалось выступлением хора, танцевального кружка, кружков народных инструментов, вокально-инструментальных и других.
Всем руководила заведующая Клавдия Ивановна Коронная, она и сама исполняла арии и романсы. Торжества заканчивались далеко за полночь.
Когда на Большой Волге произносится магическое «водники», то память подсказывает фамилии Фокеевых, Седенковых, Новоявчевых, Мавлаховых, Смирновых, Бордюковых, Отделкиных, Шебуковых, Шевениных, Футиных, Евстигнеевых, Богдановых, Вороновых, Кутыркиных, Лаврухиных, Барсковых, Герасимовых, Путиных и др.
В основном, если семьи водников проживали в бараках, оставшихся после строительства канала им. Москвы, располагались они на втором участке по Дмитровскому шоссе. Их было около двадцати.
Баржевики, как еще называли водников, плавали командой. Почти всегда это – семья. Муж шкипер или капитан, жена повар или матрос, дети – юнги или тоже матросы в зависимости от возраста. Но встречались и смешанные команды из несемейных.
Кадры специалистов набирались в Москве, в пароходстве, оттуда же шла зарплата – через Кимрский банк переводились денежные средства в кассу судоремонтных мастерских, где находилась бухгалтерия. Зарплаты были небольшими. Так, у капитана в 1949-51 гг. она составляла 410 руб. в месяц, а в 1955-56 гг. – 600 руб., да еще было добавлено 20 руб. так называемых «хлебных».
У других работников зарплаты были и того меньше – по 360-380 руб., а то и 280 руб. в месяц. Но общий котел и большой зимний отпуск позволяли скапливать небольшие деньги и пускать их в строительство собственных домиков, обзаводиться мебелью, да и одеваться получше.
Как и многие семьи в то время, семьи водников были многодетными. Дошколят сразу забирали с собой в плавание, а учеников очень рано оставляли одних или на родственников, соседей на время учебы. Нередко ребята приходили на Пристань, чтобы через диспетчера с вязаться с родителями – таким образом происходил хоть какой-то контроль за детьми.
Как уже говорилось, в судоремонтных мастерских находилась бухгалтерия. Старшим бухгалтером был Сергунин, бухгалтеры: Лепешкин, Ольга Алексеевна Герасимова, много пострадавшая за незаконно арестованного мужа. Его потом репрессировали, а судьбу Ольги Алексеевны сломали. Еще из сотрудников бухгалтерии называют начальника планового отдела Попова, его помощника Головика, других специалистов: В.Токмачеву, З.Челнокову. Вспоминают Надю Маклакову, Валю Прокопьеву. Красным уголком, библиотекой заведовали Шенина, Половинкина.
Здесь же находился и отдел кадров. На лето отдел перебирался на Пристань. Долгое время кадрами занималась А.Бойцова – красивая, строгая, ответственная. Ее муж С.Бойцов после войны был диспетчером, а выучившись на капитана водил катера и буксиры по Московскому морю и по Волге. Позже место Бойцовой заняла К.Герасимова – яркая, видная, артистичная.
Судоремонтные мастерские или СРМ были небольшим участком, но вмещали в себя деревообрабатывающий цех, механический и цех оборудования. Мастерскими руководили Громов, Челышев, Колчин. Одним из начальников цехов был Один, впоследствии работавший в Дубненском исполкоме.
К деревообрабатывающему цеху относилась лесопилка. Тепло вспоминают возглавлявшего ее Д.Плохова. Ремонт барж требовал много лесоматериалов. Привозные бревна перерабатывались в доски, брусья, горбыль. Опилки жители развозили зимой на санках по своим сарайчикам.
В механическом цеху работали токарные, слесарные станки и другие механизмы, а главной была кузница. Добрая память бывшему кузнецу А.Тяпкину.
Интересно, что мастерские вмещали в себя еще один участок – гужевой. В него входили пять лошадок с возчиками. Лучшей возницей была Озерова Ольга Алексеевна – маленькая, худенькая, очень подвижная она умудрялась работать за двоих, ни минуты простоя. Когда приходили выписывать лошадь, то непременно хотели работать с Озеровой. Умерла она на 92-м году жизни, в последние годы была прихожанкой Храма Иоанна Предтечи и, получая свою ежемесячную немудреную пенсию, приносила в церковь десятину и была этим очень довольна.
Называют и скромного, тихого, добрейшего возчика Н.Д. Крючкова, за свою жизнь и мухи не обидевшего, безотказного работника, светлой души человека.
Попадали на территорию СРМ через вахтеров. Вход был с Дмитровского шоссе при спуске в тоннель. Если считать по современным меркам, то рабочих и руководства было немного, но каждый дорогого стоил. Трудились размеренно, без надрыва, оставались на работе столько, сколько было нужно для окончания дела. Работали за копейки, но умели и любили работать. Если на барже был очень сложный ремонт, то подключали завод в Белом Городке.
К мастерским был приписан буксир «Упорный», его капитанами были П.Шмаков и В.Токмачов. Поршни у буксира были деревянные, а кольца чугунные, мощность двигателя была 80 л.с. Также были 200-сильные буксиры типа «Паши Ангелиной» и свыше, чем 300-сильные как «М.Мазаев».
Водники и СРМ были одним организмом, четко выполнявшим одно дело.
Нина Васильевна Митяева (Малахова) все детство и юность проплавала с семьей на барже.
«Родители родом из Рязани, – вспоминала она, – работали в Москве на шарико-подшипниковом заводе контролерами. Отец, услышав, что в Московском речном пароходстве набирают желающих плавать по Волге, не раздумывая, все бросил и с семьей перебрался на Большую Волгу. Плавать пришлось на очень большой тысячетонной деревянной барже. Однажды ночью движущаяся самоходка проделала в нашей барже огромную пробоину в боку. Трюм тут же стал наполняться водой и судно начало тонуть. Самоходка сняла с баржи всю семью с детьми. Баржа затонула.
Находясь по полгода на барже ребята рано учились плавать, с четырех-пяти лет уже ныряли с лодок. Однажды я в свои пять лет чуть не утонула. Лодка ударила об лодку, я вылетела в воду. Хорошо – было кому спасать. Так что я сызмальства была «крещеная» волжской водой.
Движение судов было очень плотным. Одни суда ходили в одиночку, из других формировали караваны. Чалим баржу к барже по четыре в ряд, да по четыре друг за другом, т.е. «паровозиком» на языке речников. И так шестнадцать барж, а к ним еще прикрепляли длиннющие плоты.
Такие караваны составляли вручную или чалкой, попросту подтягивали одну баржу к другой канатом или стальным тросом, наматывая чалку на кнек (стальной столбик). Это какую силу надо было иметь в руках! Да еще следить, чтобы не раздавило, не оторвало рук, просто не свалиться в воду, иногда ледяную. Но зато, когда собиралась этакая громадина из движущихся судов, жизнь становилась намного интересней, особенно для детей. Ходили, вернее перебирались кто как может, друг к другу в гости, узнавали новости, угощались.
Баржи загружались в Касимове, в Белом Городке, а то и где придется, по распоряжению диспетчера с пристани. Возили помидоры, уголь, лес, доски.
Волнующий запах свежей древесины всегда возвращает меня в детство. Однажды на реке Медведице сделали остановку. Крытая баржа везла комбикорм. Вдруг появляется подвода с мужиками, те быстро забираются на борт и начинают кидать мешки в подводу. Никакие крики не помогают, приходится стрелять в воздух. Ружье у отца отбирают. Что делать? Помогли люди с других барж. Места на Медведице глухие, одни бы не отбились. Не зря выдавали оружие и постоянно тренировались в стрельбе. Страшно было ходить по ночам, на мачту всегда вывешивали фонарь.
Был со мной интересный случай. Познакомилась с девочкой Глафирой с соседней баржи. Родители разрешили ночевать у нее, постелили в кубрике. Мама девочки и говорит мне: «Ну, Нина, ложишься спать – скажи: «На новом месте приснись жених невесте». Что и было исполнено. Во сне увидела симпатичного мальчика, сидящего на стуле с баяном.
Прошли годы, вышла замуж. Как-то свекровь достала альбом с фотографиями. На одной из них я вижу знакомого мальчика из своего детского сна. Спрашиваю: «Кто это?» – «Не узнаешь? Это же твой муж Юра».
Очень запомнились плоты. Тянули их на большие расстояния. Плоты охранялись бригадой из нескольких человек. Здесь же они и жили – сооружали из горбыля настил, ставили палатку или делали шалаш, выносили на бревна керосинку. Тут же готовили еду, мылись, стирались, развешивали белье на веревках. Всё открыто, всё на виду. Бревна на плотах скользкие, все время крутятся, подтопляются, между ними черные промоины. А люди с плотов быстро-быстро передвигаются по ним, то подпрыгивая, то балансируя, как эквилибристы. Бывали случаи, когда бревна отцеплялись от плотов и по одному или целыми звеньями продолжали плавание, создавая угрозу водному транспорту».
В.Г. Токмачева помнит, что такие бревна вылавливались на лодках и использовались в строительстве. Так, у паромной переправы, что у аварийных ворот, как-то скопилось много затонувшего леса, и знакомой ей семье Захмыловых разрешили использовать полузатонувший плот на постройку дома.
Зимовать приходилось в разных местах, где застанут холода. Подгадывали так, чтобы встать поближе к дому. Большеволжские вставали у судоремонтных мастерских, у шлюза, близ памятников В.И. Ленину и И.В. Сталину. Суда требовали ремонта и обновления. Их перекрашивали, очищали от ржавчины, отбивали ото льда днище, чтобы не раздавило. На некоторых баржах зимой жили, топили печи, сторожили. Все ценное снимали и переносили на склад в СРМ.
К весне обновленный Большеволжский «флот» был готов к очередной навигации – снова вперед к новым встречам, тревогам и радостям/
Памятными стали баржи с арбузами. Каждый год в конце лета по Волге тянулись баржи с арбузами из Астрахани. Их переправляли в Москву. Под тяжестью арбузов баржи глубоко погружались в воду и полосатики манили своей доступностью. Вплавь за ними бросались мальчишки, реже мужчины. Заберутся на баржу, покидают арбузы в воду – и быстрее к берегу, толкая арбузы как мячи перед собой. Спелые доплывали, а незрелые тонули. На полузатонувших лодках с парной, подогретой водой, сахарные, огромные арбузы разбивались о камни, и редкое, по тем временам, лакомство создавало маленький праздник.
Иногда с проходящих барж сами кидали арбузы купающейся детворе. Такой груз не очень строго учитывался, и много его расходилось по обоим берегам Волги.
Людмила КРЮЧКОВА
19.06.2009