В Калязинском районе (бывшем уезде Тверской губернии) находится село Никитское, принадлежавшее известному семейству Ушаковых. Усадебный дом был построен по проекту Василия Федоровича Ушакова. Затем имением владел его сын Николай Васильевич со своей супругой Софьей Андреевной. У четы Ушаковых было три сына и две дочери, Екатерина (1809-1872) и Елизавета (1810-1872). В Екатерину Николаевну был влюблен А.С. Пушкин. По преданию, поэт приезжал к семье Ушаковых в село Никитское.
Младшая из сестер, Елизавета, 30 апреля 1830 года выходит замуж за отставного полковника гвардии Сергея Дмитриевича Киселева, сына главноуправляющего Московской Оружейной палатой Дмитрия Ивановича Киселева и Прасковьи Петровны, урожденной княжны Урусовой (по книге А.Г. Кубарев «Верность и постоянство»).
Через Киселевых и Урусовых калязинские Ушаковы породнились с такими известными дворянскими родами, как Горчаковы, Грузинские, Кутайсовы, Мельгуновы, Мусины-Пушкины, Радзивиллы, Салтыковы, Татищевы и др.
C.Д. Киселев (1792-1851) участвовал в составе лейб-гвардии Егерского полка во всех главных сражениях Отечественной войны: под Смоленском, при Бородино, Тарутино, Малоярославце, при селе Красном и деревне Доброй, закончив кампанию в 1814 году в Париже. После войны полковник гвардии Киселев состоял адъютантом при московском генерал-губернаторе графе А.П. Тормасове, а затем столоначальником 7-го департамента Сената. В 1830 году он вышел в отставку по прошению в связи с женитьбой и необходимостью устройства семейных дел.
Подготовка к свадьбе нашла отражение в альбоме Елизаветы, где Пушкин, обыгрывая фамилию жениха, нарисовал серию карикатур, изобразив невесту в окружении котят, символизировавших будущее многочисленное потомство. После свадьбы сестра Екатерина Ушакова писала о молодоженах брату Ивану: «Дом их настоящая игрушка. Кабинет мадам обставлен со всеми претензиями хорошенькой женщины, и, действительно, она очень хороша…»
В 1832 году С.Д. Киселев был вновь определен за обер-прокурорский стол в 7-й департамент Сената, а через два года переведен присутствующим в Комиссию для строений и назначен старшим членом Комитета о постройке биржи. В 1835 году он был перемещен в Московскую казенную палату, через два года назначен московским вице-губернатором, а с упразднением этой должности, в 1838 году – переименован в председатели Казенной палаты и награжден чином действительного статского советника. (1)
У Сергея Дмитриевича и Елизаветы Николаевны Киселевых было девять детей, многие из них заслуживают внимания.
Старший сын Павел Сергеевич (1831-1906) служил в канцелярии московского губернатора, в Министерстве юстиции, был помощником юрисконсульта и чиновником особых поручений Министерства императорского двора, почетным герольдом ордена св. Анны, членом Статистического совета МВД и гофмейстером Высочайшего двора. В 1873 году ему как старшему представителю мужского поколения рода Киселевых высочайшим повелением был передан графский титул и герб умершего дяди графа Павла Дмитриевича Киселева. (2)
Николай Сергеевич Киселев (1832-1873) – издатель журнала «Русский архив», внес большой вклад в историческую науку, был страстным собирателем российских древностей.
Петр Сергеевич Киселев (1838-1888) получил воспитание в Морском кадетском корпусе и также не был чужд искусству. В 1880 году он впервые представил на Московской Пушкинской выставке девичьи альбомы своей матери, содержавшие автографы А.С. Пушкина, П.А. Вяземского и других выдающихся русских литераторов первой четверти XIX века. Экспонаты сопровождались его собственноручными пояснениями и с этого времени стали объектом научного исследования литературоведов.
Одна из дочерей С.Д. и Е.Н. Киселевых, Софья Сергеевна (1834-1857), была замужем за контр-адмиралом Свиты Его Императорского Величества, героем обороны Севастополя Николаем Григорьевичем Ребиндером (1830-1881). С именем Ребиндера связана тайна пушкинского перстня-талисмана, подаренного ему Н.В. Ушаковым в день помолвки. А.С. Пушкин преподнес в свое время в дар Екатерине Ушаковой браслет с зеленой яшмой (один из любимых своих талисманов). Перед ее замужеством ревнивый жених сломал браслет, а Н.В. Ушаков вправил драгоценный камень в перстень. Софья Сергеевна умерла в молодых летах, детей у Ребиндеров не было, и дальнейшие следы пушкинского перстня-талисмана затерялись. (3)
История усадьбы Бабкино, о которой далее пойдет речь (сегодня это Истринский район Московской области), касается следующего сына четы Киселевых – Алексея Сергеевича.
Вот так, путешествуя по районам Подмосковья, встречаешься с владениями потомков Ушаковых-Киселевых. Нить истории постепенно раскручивается, и предстает все более полная и интересная картина жизни и отношений знакомых по калязинской истории людей.
Алексей Сергеевич Киселев (1841-1904), хозяин усадьбы Бабкино, по воспоминаниям современников, был страстным театралом, но совершенно непрактичным человеком. Он – племянник известного при Николае I дипломата Киселева – был женат на дочери начальника репертуара московских театров и управляющего театрами драматурга В.П. Бегичева, бывшего в то время директором Императорских театров в Москве. Мария Владимировна Бегичевой приходилась внучкой известному просветителю и масону Н.И. Новикову. Сама она занималась литературным творчеством – в основном это были детские рассказы. А.П. Чехов редактировал их и помогал печататься.
Отец М.В. Киселевой – Владимир Петрович Бегичев, выпускник Московского университета, писал оригинальные пьесы, был драматургом-переводчиком. Он близко знал плеяду великих русских композиторов: Ф.Н. Глинку, П.И. Чайковского, А.С. Даргомыжского (жена Киселева была его ученицей), знаком был с А.Г. Рубинштейном и А.Н. Островским, был великолепным, остроумным рассказчиком. Бегичев поведал Чехову реальную историю, происшедшую с одним из зрителей в театре, ставшую канвой рассказа «Смерть чиновника», он же подарил писателю и сюжет рассказа «Володя». А самого В.П. Бегичева Чехов запечатлел в образе графа Шабельского в пьесе «Иванов».
Относительно Бабкино известно следующее. Первые упоминания о нем относятся к самому началу XVI века. В Межевом акте 1504 года сказано: «Земля мушковская сельца Прокофьевского Василия Нефиманова да его ж деревни Орешник и Бабкино». (4) Селения эти относились тогда к Мушкову стану Дмитровского уезда. В Смутное время многие из них запустели. В Межевых книгах 1628-1630 годов сказано: «через дорогу, что ездят на пустошь Бабкино Богоявленского монастыря вотчины… направе земля Осипова монастыря (т.е. Иосифо-Волоколамского монастыря) пустошь Большая Михайловская а по левую земли Богоявленского монастыря пустошь Бабкино, …пустошь Михайловская… а налеве земля Богоявленского монастыря пустошь Ефиманова» . (5)
Таким образом, все бывшие в начале XVI века селения через столетие превратились в пустоши и были отданы монастырям. Впрочем, запустение после Смуты и польско-литовской интервенции 1606-1620 годов коснулось всего Западного Подмосковья, населенность которого упала почти в 10 раз. Цветущий край всего за каких-нибудь два десятилетия превратился, в сущности, в мертвую пустыню, кладбище. Известно, что польские интервенты были и на территории современного Истринского района: они сожгли тогда деревни Телепнево, Лучинское. Наверняка, в поисках добычи не обошли и Бабкино.
В начале XVIII века Бабкино значится уже как «сельцо», т.е. место, где находился двор вотчинника. Неоднократные перемены границ уездов приводили к тому, что соседние селения оказывались одновременно в трех разных уездах: например, Бабкино относилось к Московскому, Михайловка – к Дмитровскому, а Ефиманово – к Рузскому уездам. (6)
В 1724 году Бабкино находилось во владении мичмана морского флота А.А. Возницына, после смерти его вдова в 1743 году продала это сельцо и две деревни сестре Возницына Матрене, мужем которой был контр-адмирал Иван Акимович Синявин. (7)
В 1769 году был составлен межевой план сельца Бабкина и деревни Ефиманова. В экспликации к нему сказано, что они находятся во владении «морского флота капитана командора Ивана Иванова сына Синявина и вдовы и дочери Полуниных… а внутри того владения состоит пашенной земли 185 десятин, лесу дровяного 234 десятины 1954 кв. саж., сенного покосу 19 дес. 611 кв. саж., под селением, гуменниками и конопляниками 9 дес. 1265 кв. саж. …в сельце Бабкине и деревне Ефимановой мужска полу 78 душ». (8)
В «Экономических примечаниях к планам дач Генерального межевания» 1780-х годах сказано, что в Бабкине находится «дом господский деревянный, при нем сад с плодовитыми деревьями». По составленному в конце XVIII века описанию Московской губернии, сельцо Бабкино с двумя деревнями «состоит за капитан – поручицей дочерью Рукиной и за девицею Надеждою Полуниной» (РГВИА, ВУА N18861, ч. VI, N775). (9)
В то время местность входила в состав недолго просуществовавшего Воскресенского уезда (1781-1794 гг.), но уже вскоре отошла к Рузскому.
В 1815 году, после смерти Аграфены Полуниной, по решению Звенигородского уездного суда была составлена опись принадлежавшего ей сельца Бабкина, которая рисует картину полностью разрушенного хозяйства. Это хозяйство за долги передавалось поручику Н.С. Сукманову. По описи 1815 года, в сельце Бабкино был господский дом деревянный ветхий, крыт тесом; скотных изб деревянных ветхих, крытых соломою – 2, при этих избах двор плетневый крыт соломою, господского скота и птицы не имеется. Господских экипажей: карет – 1. Господская посуда: кастрюль больших – 3, самовар – 1. Земли там числилось пашенной 185 дес., лесу дровяного 234 дес., сенного покосу 19 дес., в целом все имение оценивалось в 6171 руб.
В конце 30-х годах XIX века сельцо Бабкино принадлежало госпоже Пушкиной. Владельцы имения вели образцовое сельское хозяйство, и в числе лучших по Звенигородскому уезду было отмечено в 1841 году в «Московских губернских ведомостях». Жители сельца, кроме сельского хозяйства, занимались также выделкой овчинных тулупов. Вскоре имение было продано А.И. Рукиной за 5800 руб. (10)
В семействе Рукиных оно находилось примерно до конца 60-х годов XIX века. В «Указателе селений и жителей Московской губернии» отмечено, что «сельцо Бабкино» принадлежит Рукину Владимиру Алексеевичу, коллежскому советнику. В имении «дворовых 10 душ мужского полу, 7 женского, живут на господской усадьбе».
В «Извлечении из описаний помещичьих имений», по данным ревизионных комиссий на 1860 году, мы находим, что в имении Рукина в с. Бабкино в это время проживало 29 дворовых при имении и 150 крепостных крестьян (всего в селе было 36 домов), пахотной земли всего было 180 десятин (на одну душу – 1,2 дес.). (11)
В 1874 году коллежский секретарь Алексей Сергеевич Киселев покупает усадьбу Бабкино за 19 тыс. рублей «у какого-то немца» – так сказано в воспоминаниях сестры жены Киселева, писательницы Н.В. Голубевой. (12)
Киселев приобрел усадьбу с почти построенным домом, с несколькими флигелями и хозяйственными постройками. Достройка дома продолжалась еще почти 12 лет, но зато, по словам Голубевой, «Киселевы получили дачу как игрушечку». (13)
По воспоминаниям Н.В. Голубевой: «Село Бабкино Звенигородского уезда находится в 25 верстах от станции Крюково и в 4 верстах от Нового Иерусалима. Зять мой, Алексей Сергеевич Киселев, купил это имение для его больной жены, моей родной сестры, которой доктора предписали деревенский воздух или же предложили ехать за границу, но отнюдь не оставаться в Москве. Зятю моему очень улыбался переезд в деревню, но поездка за границу приводила в ужас! Он был русский человек, по определению – Чехова был настоящий «русопет»…
Помню неописуемый восторг зятя, когда вернулся он к нам в Москву с купчею крепостью в руках. В это время, т.е. в 1874 году, я вышла замуж и уехала с мужем в Петербург, а Киселевы переехали в Бабкино. Письма с описанием бабкинских красот природы и всех прелестей деревенской жизни очень долго не прекращались. Меня усиленно звали приехать в гости, но я не могла исполнить их желания по независящим от меня причинам и только в 1887 году в первый раз посетила Бабкино. В письмах сестры промелькнула как-то фамилия Чеховых, сестра писала, что к своей дочери, семилетней Саше, пригласила земского учителя Ивана Павловича Чехова*. Эта фамилия мелькнула в голове и пропала. Чехов ли, Иванов ли — в то время разницы не имело для меня. В 1886 году Киселевы отстроили стоявший при немце заколоченным большой дом и переехали в него. А флигель по просьбе Ивана Павловича Чехова на летнее время сдали многочисленной семье Чеховых, состоявшей из отца, матери, пяти братьев и одной сестры. Об этом обстоятельстве сестра мне сообщила с большим восторгом, отзываясь с похвалой о своих новых жильцах. Тогда об Антоне Павловиче как о писателе еще не было слышно ничего. В 1887 году я жила с детьми под Боровичами у станции Угловка; так как это было по той же линии и недалеко от Крюкова, я решилась поехать в Бабкино на именины к отцу 15 июля. Это лето отец проводил свой отпуск в Бабкине.
Налево красивой декорацией темнел Дарагановский лес, точно нарисованный живописными штрихами кистью художника. Направо и прямо виднелись села с их садами и избушками, издали казавшимися маленькими, как грибки, разбросанные на зеленой полянке». (14)
Надежда Владимировна Голубева была замужем за Валентином Яковлевичем Голубевым (1846-1920?), служившим одно время агентом от Министерства финансов при Берлинском дворе. В начале 1890-х годов Голубев был членом Совета Министерства финансов и членом Комитета Добровольного флота. Благодаря знакомству с Голубевым А.П. Чехов пересылал книги ссыльным на Сахалин. В письмах Чехова имеются неоднократные упоминания о Голубевой, главным образом, в связи с семьей Киселевых. Голубева однажды была в Бабкине при Чехове и позднее виделась с Чеховым в Петербурге. Не вызывает сомнения ее присутствие в день именин ее отца в Бабкине в 1887 году; интересны сообщения о гувернантке Елизавете Александровне, прозвище которой «Вафля» использовано Чеховым в «Дяде Ване»; любопытны отдельные детали описания жизни в Бабкине. Правда, многое Голубева знала лишь понаслышке от Киселевых, между тем она сконцентрировала все, что ей было известно о семье Чеховых, при описании тех нескольких дней, которые она провела у сестры.
А.С. Киселев был главой небогатого семейства и занимал должность земского начальника. Несмотря на свои скромные доходы, он был попечителем церковно-приходской школы в селе Никулино.
Приобретенную и обустроенную ими усадьбу Киселевы превратили в место, которое охотно посещали многие деятели искусства и литературы. Все они с большим уважением отзывались о владельцах Бабкино и оставили о них немало лестных воспоминаний. Именно у Киселевых-Бегичевых останавливался в 1885-87 годах А П. Чехов и И.И. Левитан.
Хотя сами Киселевы жили небогато, но хранили традиции русской культуры, любили литературу и музыку. Что это? Не иначе как продолжение традиций Ушаковского дома!
Вспомним, сам Н.В. Ушаков (отец Е.Н. Ушаковой) был страстным охотником до музыки и театра, играл на скрипке. В его доме собирались певцы, музыканты, артисты, писатели и поэты. С.А. Ушакова (мать Е.Н. Ушаковой) была душой «воскресных вечеров». (15) Музыкальные и литературные привязанности семьи не могли не сказаться на детях, а через них и внуках.
За год до приезда Чехова у Киселевых-Бегичевых жил писатель Болеслав Михайлович Маркевич, написавший здесь «Бездну» и «Чад жизни». (16)
В Истринском районе и в самом городе Истра сохранились места, связанные с именами А.П. Чехова и И.И. Левитана. Они провели несколько летних сезонов в окрестностях Воскресенска, сюжеты многих их произведений хранят память об имении Бабкино, о Казанской церкви в селе Полевшина, о деревне Максимовка, о природе и людях этих мест. Здесь ими были задуманы и написаны лучшие их произведения.
Впервые А.П. Чехов появился в этих краях летом 1881 году, когда он приехал в Воскресенск погостить к своему брату Ивану, учителю церковно-приходской школы, жившему на Крестовской улице. В 1883 году, будучи студентом последнего курса Московского университета, будущий писатель приехал в Воскресенск на более продолжительное время. Он часами занимался любимым делом: удил рыбу на Истре, бродил по окрестностям, продумывая будущие рассказы. По окончании университета Чехов был направлен для прохождения медицинской практики в Чикинскую больницу, находившуюся на окраине Воскресенска. Работа в должности судебно-медицинского эксперта позволила будущему писателю ближе познакомиться с жителями и природой во время многочисленных разъездов по уезду. Возможно, он уже тогда мог побывать в Полевшине, находившейся всего в четырех километрах от Чикинской больницы на Клинском тракте. (17)
В то время брат писателя Михаил Чехов был приглашен в качестве репетитора в семью проживавших в Бабкино Киселевых, у которых было двое детей: дочь Саша и сын Сережа.
Братья Чеховы и приехавшие к ним другие члены их семьи поселились в большом флигеле усадьбы Киселевых. Антон Павлович писал другу: «Я буду жить в помещичьей усадьбе, в имении Киселева. Нанял я дачу с мебелью, овощами, молоком и пр. Усадьба очень красивая, стоит на крутом берегу… Внизу река, богатая рыбой, за рекой громадный лес. Около дачи оранжереи, клумбы и т.д.». (18)
Очень подружился Чехов с детьми Киселевых, им он посвятил один из рассказов, написанных здесь. Сережа зимой 1888-1889 гг. жил в квартире Чеховых в Москве. Его Антон Павлович подразнивал – именовал то Фиником, то Котофей Котофеевичем, дал ему несколько прозвищ: Грипп, Коклюш, Коклеп младший. Но всегда относился к Сереже с любовью и сочувствием. (19)
У Саши был альбом, подаренный ей дедушкой В.П. Бегичевым, в который она переписывала разные понравившиеся ей стихи. В него же братья Чеховы вносили и свои записи в стихотворной шутливой форме – как бы мимолетные зарисовки беззаботной бабкинской жизни. Одно из немногих своих стихотворений Антон Павлович посвятил Саше, которую называл шутливо то «Василисой», то «милого Бабкина яркая звездочка». Эти стихи иллюстрировал брат писателя Михаил, на его акварелях представлены различные виды усадьбы, и в целом этот альбом, сейчас хранящийся в фондах Литературного музея, представляет большую ценность. На рисунках воспроизведены и главный дом, и пристроенная к нему кухня, и флигель, в котором жили Чеховы, и вид дома из-за реки.
Флигель, который занимало семейство Чеховых, представлял собою длинное строение. Но он был очень хорошо приспособлен для проживания, и Чехов писал: «Комнаты громадные, мебели больше, чем нужно… Все крайне мило, комфортабельно, уютно».
В скромной усадьбе – богатая мебель! В имении Киселевых в то время находилась часть обстановки из дворца в Ницце, который принадлежал П.Д. Киселеву, русскому послу в Париже (дяде А.С. Киселева).
А.П. Чехов был очень доволен своей жизнью здесь. Киселевы умели превращать обыденную дачную жизнь в сплошной праздник, полный остроумного шутовства. Так, первое произведение А.П. Чехова «Письмо к ученому соседу», напечатанное в журнале «Стрекоза», это одна из лекций-импровизаций, которую Антон Павлович разыгрывал вечерами в Бабкино.
Сюда же зазвали и молодого художника Левитана, который вначале приехал на летний отдых в деревню Максимовку с весьма живописными окрестностями. В 1885 году он поселился у одного из местных жителей, В.Я. Ласточкина. Максимовку он выбрал по совету Чехова – с братом писателя Николаем он учился в Школе живописи, ваяния и зодчества. Переехав в Бабкино, Левитан, по словам Голубевой, «чуть не сошел с ума от восторга, от богатства материалов. Куда ни обратишь взгляд – картина, что ни человек – тип». (20)
Левитан поселился в небольшом флигеле усадьбы Киселевых (не в том, в котором жили Чеховы), но любимым местом для занятий живописью у него была баня. Предбанник служил ему спальней, а баня – мастерской.
Михаил Чехов написал по этому поводу стихи:
А вот и флигель Левитана,
Художник милый здесь живет,
Встает он очень-очень рано
И тотчас чай китайский пьет.
Позвав к себе собаку Весту,
Дает ей крынку молока,
И тут же, не вставая с места,
Этюд он трогает слегка…
На флигель Левитана Антон Чехов приделал вывеску: «Ссудная касса купца Левитана». Исаак в долгу не остался, на окне нарисовал рекламу: «Доктор Чехов принимает заказы от любого плохого журнала. Исполнение аккуратное и быстрое. В день по штуке».
И Чехов и Левитан были талантливые актеры. Веселый день начинали то тот, то другой, иногда оба сразу. В Бабкино с раннего утра за чайным столом уже начинались невероятные рассказы, выдумки, хохот, который не затихал до вечера.
Во время пребывания в Бабкино Н.В. Голубевой А.П. Чехов высказывался об А.С. Киселеве и супруге его, а также о батюшке Марии Владимировны и Надежды Владимировны.
«Это такая цельная, русская, прекрасная натура, — сказал он про него (т.е. А.С. Киселева) (21), — его все существо ярко излучает всю его внутреннюю красоту. Что касается Марии Владимировны, я боюсь об ней распространяться, как бы не поняли меня иначе, скажу только, что я стою перед ней, как язычник пред кумиром, готов сжигать фимиам пред ее алтарем. У ней что ни слово — бриллиант, что ни движение — штрих художника, а пение ее? — это я уж и определить не могу, тут восторга мало, тут нужны слезы. Он встал, взволнованно прошелся, потом, остановясь против меня, продолжал тем же повышенным тоном. Ну, а ваш родитель, Владимир Петрович?! Этот прямо с Олимпа пожаловал на землю; ему даны все качества олимпийских богов. Мы часто с ним беседуем. Придем в его храмину, соберемся все, сколько нас есть, сидим у его ног на полу, слушаем музыку его голоса… Чехов опять вскочил, глаза его заблестели каким-то особенным огнем! — Нет, это такое понимание души человеческой, души художника, он насквозь ее видит всю, как есть в линиях и в красках. Это удивительно, для нас, смертных, он кажется чем-то сверхъестественным». (22)
Интересен был установленный порядок в имении. Установлен был хозяином А.С.Киселевым. С часу дня до пяти вечера отдыхали и хозяева и служащие. В это время нельзя было беспокоить прислугу, равно как и после девяти вечера. В пять вечера подавался чай. Это было время, когда все те, кто хотели видеть хозяев, могли пожаловать. В пять часов дом оживал и наполнялся гостями.
По воспоминаниям Н.В. Голубевой: «Я была очень поражена, увидя стол накрытый, как в самый большой праздник: с тортами, с бабками, с массой варенья и конфет. Меня познакомили с доктором Архангельским и его женой, были еще какие-то люди из Воскресенска, а я именно думала, что если гости, то уж никто другой, как только Чеховы. После чая мы с отцом сели на угловом диванчике под чудными олеандрами в цвету… Все куда-то разошлись. Подсел к нам Владиславлев и стал очень забавно рассказывать эпизоды из куриной жизни. Он был большой куровод… Стало уже темнеть, зажгли лампы, вдруг в коридоре, разделявшем гостиную от столовой, послышался сильный шум, гам, точно ввалилась туда толпа каких-то азиатов. Я не успела выразить даже моего удивления, как в столовую вошли ряженые. На каком-то ящике сидел страшный турок, ящик несли четыре черных эфиопа и — о, ужас! — шли прямо на меня.
Турок выхватил кинжал и занес надо мной, я вскрикнула и, как безумная, вскочила на стол, который затрещал и собрался упасть, едва успел отец меня подхватить. Вышло и смешно, и глупо, и неловко. Ряженые смутились не меньше меня, но турок, ловко соскочив с ящика, галантно представился: «Художник Левитан». Эфиопы, сняв маски, представились: «Четыре брата Чеховы». Среди них был и Антон Павлович. Шарада, которую собирались разыграть, благодаря моему малодушному поступку расстроилась. В чем она заключалась, так и осталось неизвестным. За пианино села гувернантка, прозванная моею сестрою «Вафля», потешно огрызаясь на Антона Павловича; он, невозмутимый, серьезный, давал ей такие реплики, что удержаться от смеха было невозможно. Смеялись все, но только не он сам. Дирижируя танцами, Антон Павлович придумывал такие фокусы, что танцующие умоляли дать передышку. Смеху, переодеваний было так много, что даже не оставили моего старика-отца и зятя. На них напялили студенческие мундиры, узкие до невозможности: им приходилось танцевать с распростертыми, как крылья, руками. Я была больше зрительницей, чем участницей общего веселья. Антон Павлович поражал меня своей захватывающей веселостью, таким хорошим молодым задором, изобретательностью всякого рода шуток и затей; как под волшебную флейту, заставлял он всех веселиться. Ровно в 11 часов он остановился посреди комнаты и безмолвно, но торжественным жестом, указал на часы… Мигом из залы исчезло все, чему не полагалось быть, ряженых и гостей точно ветром сдуло.
Посреди комнаты остался сам Антон Павлович со щеткой в руках, подметая пол. Ибо всем было известно, что в доме Алексея Сергеевича после девяти часов прислугу беспокоить не разрешалось. Зная это, Антон Павлович и взялся сам за щетку. Около пианино оставалась только одна «Вафля», приготовлявшая ноты для пения. Антон Павлович, приведя в порядок зал, поставил стулья на места, сел в уголок около двери, взъерошил свою кудрявую шевелюру и сидел в ожидательной позе.
Вышел петь старик Владиславлев… он исполнял глинковский репертуар. Чехов сидел в уголке, подперев голову руками и как будто уйдя совершенно в другой мир. Владиславлев пел чудесно; когда он кончил, только через минуту послышался вздох и шорох в комнате. Чехов встал, как-то выпрямился весь, глаза его сияли, как звезды, казалось, что искры летели из них, лицо его было бледно и вдохновенно. Он молча крепко пожал руку Владиславлеву и опять сел на свое место, взъерошил волосы, откинул голову…
Запела моя сестра, ученица Даргомыжского, «Мне грустно потому, что весело тебе…» (романс Даргомыжского). Чехов закрыл глаза рукой и так сидел все время. Потом спела она романс: «Русая головка…» (его же) и, наконец, любимейшую вещь «Ехали бояре с Нова города…». Восторг от пения сестры был совершенно другой, чем от пения Владиславлева. Чехов аплодировал, кричал так, как кричат только в театрах, вызывая примадонну. На лице его опять появился задор и какое-то опьянение. Сестра спела по требованию всех нас еще «Ивушку…». Наша публика бесновалась, чуть ли не ломала стулья. В это мгновение кто-то погасил лампу. Мигом все стихло. Я не поняла, зачем погасили лампу, оказывается, концертное отделение заканчивалось всегда «Лунной сонатой» Бетховена, которую «Вафля» исполняла в совершенстве, но только всегда при лунном свете…
Соната в таком исполнении и в такой обстановке произвела на меня сильное впечатление.
По окончании ее все разошлись, не прощаясь и не произнеся ни слова…» (23)
Чехов и Левитан не только отдыхали в Бабкино, где для этого были все условия, но и плодотворно работали. Как в рассказах писателя, так и в пейзажах Левитана этого периода непременно присутствуют бабкинские и полевшинские мотивы. Особенно интересна картина «Река Истра», на которой изображены заречные дали с Сафонтьевым, Максимовкой и Дарагановским лесом (этот пейзаж хранился в Доме-музее А.П. Чехова в Ялте). Истринские мотивы присутствуют и в картинах «К вечеру», «На тяге», «Березовая роща», «Золотая осень», «Деревня Максимовка», «Пейзаж» и во многих других. И позднее, в далекой Италии, больной художник вспоминал полюбившуюся ему частицу Подмосковья.
Во многих произведениях Чехова запечатлена природа Бабкино и Полевшины. Герои Чехова буквально выросли из истринского пейзажа. Так, в рассказах «Ведьма» и «Не доброе дело» узнается церковная сторожка на территории бывшей усадьбы Полевых в с. Полевшина. Видимо, в Бабкино коренились ростки будущего «Вишневого сада». Русский писатель-эмигрант Б.К. Зайцев в повести «Чехов» отметил, что прообразом Гаева в «Вишневом саде» был А.С. Киселев – «человек культурный и просвещенный, либеральный барин 80-х гг., довольно легкомысленный и привлекательный. Всегда в долгах: Бабкино закладывалось и перезакладывалось. Надо было доставать деньги, платить проценты». Позже Киселев (подобно Гаеву) в трудную минуту получил «место в банке» в Калуге. Не удивительно, что брат писателя Михаил в своих воспоминаниях назвал Бабкино золотыми россыпями для писателя. Чехов до конца своей жизни вспоминал Истру.
Летом 1903 года, за год до смерти, Чехов вновь приезжает на два дня в Истру, пытаясь купить дачу в этих полюбившихся ему местах. Он останавливается в Покровском-Рубцово (ныне пос. Пионерский), у Зинаиды Морозовой, жены фабриканта Морозова (ему принадлежал Ново-Иерусалимский кирпичный завод).
К сожалению, сам усадебный дом в Бабкино не дошел до нашего времени: он сгорел в 1929 году (его фотография имеется в книге Е.З. Балабановича «Чехов и Чайковский»), сохранившиеся остатки усадебного парка входят в число памятников истории и культуры Истринского района, составленном комитетом по культуре Администрации Московской области.
Почти ничего не осталось от Бабкино: деревня была полностью сожжена в войну. Не сохранился и мост, по которому ходили друг к другу в гости И.И. Левитан и А.П. Чехов. Лишь контур высокого берега указывает на место, где он мог быть, а отлогая отмель обозначает место бывшей «купальни», к которой вела крутая лестница из самой усадьбы.
В деревне Глебово-Избище, находящейся всего в двух верстах от Бабкино, в 1866-85 гг. неоднократно бывал П.И. Чайковский, приезжавший к композитору, певцу, поэту и художнику К.С. Шиловскому, автору известных романсов («Любила б ты», «Месяц плывет по ночным небесам» и др.). Композитор заканчивает здесь балет «Лебединое озеро» и начинает работу над оперой «Евгений Онегин». Каждую весну там распускались ландыши. Об истринских ландышах Чайковский вспоминал и в далекой Италии.
Истринская природа дала мощный импульс творчеству А.П. Чехова и П.И. Чайковского. Чехов встречается с Чайковским в 1888 году в Санкт-Петербурге. Они дружили, как дружили и владельцы соседствующих усадеб, у которых они гостили – Бегичевы, Киселевы (Бабкино), Шиловские (Глебово-Избищи). Жена Киселева, Мария Владимировна, в юности дружила с приезжавшим в Глебово Чайковским, много рассказывала о Петре Ильиче Чехову (в нее, по признанию Киселевой, начинающий композитор был тайно влюблен, но опоздал сделать предложение…). П.И. Чайковскому Чехов посвятил рассказ «Хмурые люди». В свою очередь современники прозвали Чайковского «Чеховым в музыке»…
На акварелях приезжавшего в Бабкино брата писателя Михаила Чехова запечатлены главный усадебный дом, пристроенная к нему кухня, флигель, в котором жили Чеховы, и вид из-за реки (альбом хранится в Государственном Литературном музее. Рукописные фонды. ОФ-4651).
Одноэтажный барский дом с просторной террасой и мезонином своим главным фасадом был обращен к Истре. Он стоял у крутого обрыва, огороженного балюстрадой, откуда вела крутая лестница к купальне. Около дома были разбиты газоны, цветники, проложены дорожки и аллеи. Усадьба была, скорее всего, построена в 60-е или 70-е годы, хотя посетивший Бабкино в 1915 году литературовед Ю.Соболев (24) считал, что дом построен раньше, в 40-е годы XIX века. Соболев отмечал, что дом «поразительно красив, стоит крепко и следов времени на нем незаметно».
В усадебный комплекс, кроме флигеля, в котором жили Чеховы, входили также оранжерея и многочисленные хозяйственные постройки: сараи, погреба, ледники и пр. Усадьба как хозяйственное заведение не приносила хозяевам большого дохода, и Киселевы, люди и так довольно среднего достатка, ко второй половине 90-х гг. стояли на грани разорения. Достаточно сказать, что это время в деревне Бабкино жило всего четыре человека. (25) Киселевы вынуждены были продать имение за долги (по-видимому, оно уже было заложено). Купил его отставной гусар – полковник Котляревский, но и сам он вскоре продал Бабкино. (26)
Новым владельцем усадьбы стал купец Колесников, который решил полностью сменить профиль усадьбы. Сначала во флигеле была устроена мастерская белья, но вскоре новый хозяин задумал открыть еще и художественно-ремесленную школу для крестьянских девочек. Для нее он решил приспособить еще один из флигелей, проект капитальной перестройки которого был разработан и подан на рассмотрение строительного отделения Московского губернского правления. К чертежам перестройки флигеля прилагался общий план местности с показанием всех построек усадьбы. Из этого чертежа видно, что в Бабкине существовал целый хозяйственный комплекс в форме почти замкнутого четырехугольника, в который входили конюшни, коровник, сараи, Он находился в южной части усадьбы, и к нему подводила дорога. К востоку от строений на плане показан парк, занимавший несколько десятин (ЦГИВ г. Москвы, ф.54, оп. 166, д.419). (27)
Художественно-ремесленная бесплатная школа была открыта в Бабкине в 1912 году; был составлен устав ее деятельности, в котором записано, что там будут давать познания по разным видам вышивально-белошвейного мастерства. В воспоминаниях Ю.Соболева указано, что школа размещалась и в половине усадебного дома. Только две комнаты еще сохраняли в то время прежнюю, барскую обстановку.
После революции Бабкино было передано в Воскресенское райуправление советскими хозяйствами. В 1920 году в Акте о его приеме перечислены сохранившиеся усадебные постройки, причем некоторые из них названы по их последнему использованию: барский дом с мезонином, канцелярия, квартира заведующего, корпус двухэтажный полуразрушенный, сторожка с оранжереей, скотный двор каменный с конюшней, свинарником, каретные сараи, мельницы, кузница, два ледника, навесы, амбары. В ведомостях о постройках указано, что в главном доме находилось 12 комнат в нижнем этаже и три комнаты в мезонине (ЦГАМО, ф. 4997, оп. 1, д. 599). Кроме того, имеется опись обстановки по комнатам. (28)
Дороги сердцу каждого русского человека такие места. И сегодня есть люди не равнодушные к истории Истринского края и готовые оказать посильную помощь в спасении уникальных памятников природы, культуры и истории.
Народно-экологическое православное объединение «Вишневый сад» с целью организации охраняемой природно-культурной территории площадью около 200 га в районе сел Бабкино – Максимовка – Полевшина разработали проект парка, были собраны редкие архивные материалы об этой территории, составлено географическое и геоботаническое описание ландшафтов.
В настоящее время в соответствии с распоряжением Министерства культуры Московской области №249-р от 01.07.09 Бабкино имеет статус выявленного объекта культурного наследия.
Большое историко-культурное значение территории бывшей усадьбы Бабкино является основанием для регенерации исторической территории Бабкино в качестве культурно-туристического объекта, в том числе, для восстановления усадебных построек.
Идея создания туристического «Чеховского кольца Истринского района» была поддержана Чеховской комиссией Российской Академии наук. Автор разработки — ответственный секретарь Истринского районного отделения ВООПИиК Е.В. Штейдле.
Истринские краеведы хотят возродить усадьбу Бабкино. Они написали письмо А.Ю. Воробьеву, губернатору Московской области, о необходимости сохранения территории бывшей усадьбы и окружающего ее ландшафта для последующего восстановления и создания здесь музея А.П. Чехова.
В письме говорится: «Уважаемый Андрей Юрьевич! В пяти километрах севернее Истры расположено село Бабкино, известное тем, что здесь в имении А.С. Киселева с 1885 по 1887 г. жила семья А.П. Чехова, здесь подолгу гостил И.И. Левитан, бывали композитор П.И. Чайковский и другие деятели русского искусства»… «Установив границы исторического места, необходимо закрепить за этими землями статус земель историко-культурного назначения с последующим включением их в Единый государственный реестр памятников истории и культуры для дальнейшей разработки охранной зоны памятника – усадьбы Бабкино», считают авторы обращения.
Нет, не забыты имена, жива человеческая память. Погрузившись в те времена, убеждаешься, насколько сильны традиции, привитые еще в детстве.
Бесспорно, в семьях Ушаковых и Киселевых царил культ искусства, музыки, литературы. Московский дом на Пресне Ушаковых посещали П.А. Вяземский, А.С. Пушкин, С.А. Соболевский, П.И. Шаликов и многие другие знаменитости. К сожалению, нет сохранившихся источников по Калязинской усадьбе Никитское, есть только устное предание о приезде поэта А.С. Пушкина.
Гостями Бабкино, усадьбы Киселевых, были многие известные музыканты, литераторы, актеры. Здесь читали новинки литературы, звучала музыка, устраивались импровизированные спектакли.
«Редко в нашей дальнейшей жизни было столько искреннего веселья, юмора, сколько было их в Бабкине», — писала Мария Павловна Чехова, сестра А.П. Чехова.
И в этих коротких строчках писем, воспоминаний ощущаешь ту необыкновенную атмосферу, которую умели создавать хозяева, тот, выражаясь современным языком, стиль их повседневной жизни, четче вырисовываются характеры владельцев.
Рекреационные возможности русских усадеб ценились еще в XIX веке. Владельцы усадеб с помощью лучших русских и зарубежных архитекторов, устроителей парков, садовников создавали идеальные условия для повседневной жизни, творческой деятельности и полноценного отдыха. Русская усадьба была не только притягательна красотой своих архитектурных сооружений и тенистых парков и проявлением заботы о гостях. Хозяева отличались хлебосольством и гостеприимством. Во многих имениях были «дома для гостей» — не что иное, как малые гостиницы, процветал культ русской кухни, здесь были идеальные условия для занятий спортом, охотой. Словом, если изучать отечественные традиции отдыха, спорта, рекреации, гостиничного и ресторанного хозяйства, то искать их надо в истории русской усадьбы.
А люди, которые жили в усадьбах! Как много среди них было по-настоящему талантливых писателей, поэтов, композиторов, художников! Да просто честных, порядочных, энергичных людей!
Между тем самих усадеб, усадебных построек, парков, прудов становится все меньше и меньше. Следы усадебной культуры, достигшей своего расцвета к середине XIX века, усердно стирались в пореформенное время, нещадно уничтожались в годы первой русской революции, в двадцатые годы. Каждое десятилетие XX века внесло свою лепту в этот безумный и беспощадный процесс.
Защищать русскую усадьбу некому. Лишенная настоящих владельцев, она обречена на окончательную гибель. И никакие «меры», никакие «заклинания» ей, увы, не помогут. Спасти усадьбу нельзя. Зато ее можно изучать. И это изучение, однажды начавшись, по-видимому, будет продолжаться всегда.
Елена Чертовских, директор Музея археологии и краеведения г.Дубны
Примечания
1. А.Г. Кубарев. Верность и постоянство. С.15-16
2. Киселев Павел Дмитриевич – граф, русский государственный деятель (1788-1872). Начал службу в кавалергардском полку, с которым принимал участие в Бородинском сражении и заграничных походах 1813-1815 годов. Александр I назначил его своим флигель-адъютантом и часто возлагал на него важные поручения. В 1819 году сделался начальником штаба второй армии, находившегося в местечке Тульчине Подольской губернии. Под начальством Киселева служили здесь будущие декабристы Пестель, Бурцев, Басаргин, князь Трубецкой, князь Волконский. Все они были в очень хороших отношениях с Киселевым, но о существовании тайного общества Киселев не знал. Служебное положение Киселева в Тульчине было очень тяжелым. Он имел много врагов, которые старались на каждом шагу навредить ему. Главной причиной этому были нововведения (например, смягчение телесных наказаний), которые Киселев предпринимал во второй армии и которые не нравились многим, в том числе Аракчееву. В 1823 году, после смотра армии императором, Киселев был пожалован в генерал-адъютанты и оставлен во второй армии. С ней он принимал участие в Турецкой войне 1828-29 годов, после которой на него была возложена организация управления в Молдавии и Валахии. Киселев оставался в Яссах до 1834 году, т.е. до назначения Портой Стурдзы господарем молдавским, Гили – валахским. В 1835 году Киселев был назначен членом государственного совета и членом секретного комитета по крестьянскому делу. Последнее назначение состоялось после продолжительного разговора с императором Николаем I, в котором Киселев доказывал необходимость освободить крестьян. Мысль эта встретила оппозицию в высшем обществе, вследствие чего заседания комитета свелись на ничто; решено было только создать для казенных крестьян особое управление, во главе которого был поставлен Киселев. Таким управлением было сначала V отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, затем министерство государственных имуществ.
3. А.Г. Кубарев. Верность и постоянство. С.22.
4. Леонид. Историческое описание… Новый Иерусалим, 1876
5. РГАДА, ф. 1209, оп.1, кн. 631, л. 574 об
6. Статья. С.Голубчиков. К истории усадьбы Бабкино.
7. Историческое описание… М., 1996. По статье С.Голубчиков. К истории усадьбы Бабкино.
8. РГАДА, ф. 1354, оп. 867, Б-1 “с”. План сельца Бабкина
9. По статье С.Голубчиков. К истории усадьбы Бабкино.
10. ЦГИА г. Москвы, ф. 98, оп.1, д.107
11. Воскресенский уезд Московской губернии, Воскресенск, 1924
12. Надежда Владимировна Голубева, урожд. Бегичева (1853—около 1940) — писательница. Отдельными изданиями опубликованы следующие ее произведения: «Лиза». Рассказ. 1892; «На мельнице». «Таможня». Рассказы Н. Бегичевой. 1898 и «Путевые заметки от Одессы до Иерусалима». СПб., 1898.
13. Н. В. Голубева. Воспоминания о Чехове. “Литературное наследие” N 68. М., 1960
14. Н.В. Голубева. Воспоминания об А.П.Чехове. Три встречи с ним в 1887, 1893 и 1899 гг. с.558. По публикации П.С. Попова. С. 558
* И.П. Чехов не был земским учителем, а служил в продолжение 1880-1884 гг. в приходском училище, построенном фабрикантом Цуриковым в Воскресенске.
15. А.Г. Кубарев. Верность и постоянство» с.11.
16. Б.Зименков «Чеховская Истра». В сб.: «Подмосковные», вып. 11. М., 1946
17. Статья С.Голубчиков. А.П. Чехов и И.И. Левитан в Истринском крае.
18. А.П. Чехов. Письма. Т.1. М., 1974
19. С.Голубчиков. Чехов и Левитан в Истринском крае.
20. Н.В. Голубева Воспоминания о Чехове. «Литературное наследство», N68 М., 1960
21. Примечание автора.
22. Н.В. Голубева. Воспоминания об А.П.Чехове. Три встречи с ним в 1887, 1893 и 1899 гг. с.558. По публикации П.С. Попова. С.537
23. Там же. С.562-563
24. Ю. Соболев. Антон Чехов. М., 1916
25. А.П. Шрамченко, Справочная книга Московской губернии, М., 1890
26. ЦГИА г. Москвы, ф.54, оп. 165, д. 259
27. По статье С.Голубчиков. К истории усадьбы Бабкино
28. Там же.
09.01.2020