Московский областной общественный фонд
историко-краеведческих исследований
и гуманитарных инициатив

Подборка материалов Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ 110-летию Бруно Понтекорво.

В 1938 году в Париже Бруно Понтекорво женился на шведке Марианне Нордблом, и в том же году родился их первенец Джиль. С началом войны Понтекорво
отправил их в Тулузу, где жила его сестра Джулиана. Маленькая семья воссоединилась в июне 1940 года после бегства Бруно из Парижа и затем на лайнере добралась до Нью-Йорка. Из Нью-Йорка путь лежал к новому месту работы Бруно в городе Талса (Оклахома).

Здесь по рекомендации Эмилио Сегре Понтекорво получил место специалиста по нейтронам в компании Well Surveys Inc., занимавшейся поиском нефти при помощи ядерно-физического метода – гамма-каротажа. Понтекорво предложил использовать вместо детектора гамма-излучения источник нейтронов, и этот способ нефтеразведки оказался очень эффективным. Согласно контракту, все изобретения и предложения ученого становились собственностью компании, что не нравилось Бруно. Он начал искать другую работу. Будучи  первоклассным специалистом по новым методам поиска нефти, Понтекорво получал много предложений от других нефтяных компаний.

В 1943 году благодаря рекомендациям своих друзей по парижской лаборатории он получил приглашение работать в англо-канадской компании Tube Alloys. Компанию заинтересовал опыт работы Понтекорво с нейтронами. Вблизи деревни Чок-Ривер, в 130 милях от Оттавы, Tube Alloys строила большой исследовательский реактор на тяжелой воде. С 1943 по 1948 год Бруно Понтекорво работал здесь и как теоретик, и как экспериментатор. В его задачи входило проектирование реактора, расчет его параметров, решение возникающих по ходу строительства проблем. В общей сложности им были написаны 25 внутренних отчетов по проведенным работам.

В 1946 году Бруно Понтекорво написал отчет Inverse β process, посвященный радиохимическому хлор-аргоновому методу обнаружения нейтрино, с помощью которого впоследствии было доказано существование различия между нейтрино и антинейтрино и впервые измерен поток солнечных нейтрино.

В 1948 году он разработал пропорциональный счетчик малых размеров с большим фактором усиления сигнала. Счетчик такого типа позднее использовался в эксперименте по регистрации нейтрино от Солнца.

Бруно Понтекорво вместе с Э. Хинксом в группе Пьера Оже выполнил серию уникальных экспериментов по изучению фундаментальных свойств мюонов, источником которых были космические лучи. Опираясь на замеченную им глубокую аналогию между мюоном и электроном, Понтекорво впервые обратил внимание на то, что вероятность µ-захвата характеризуется константой Ферми, определяющей вероятность β-распада, и впервые высказал гипотезу о существовании единого µ-e универсального слабого взаимодействия. Само словосочетание “слабые взаимодействия” принадлежит именно Бруно Понтекорво (1947 год).

В Чок-Ривер в 1944 году родился  второй сын Бруно и Марианны, Тито, а в 1945-м –  третий сын Антонио.

В 1948 г. Бруно Понтекорво получил предложение о работе от Джона Кокрофта, директора только что образованной ядерной лаборатории в Харуэлле (Англия). В 1947 году там заработал первый в Западной Европе исследовательский реактор, а Понтекорво пригласили для участия в запуске второго, значительно более мощного. Помимо реакторной физики он начал заниматься также физикой элементарных частиц.

Во второй половине сороковых годов начался период противостояния государств капиталистического и социалистического блоков — холодная война. В это время в США и Великобритании прокоммунистические взгляды и иностранное происхождение могли стать поводом для слежки, расследования благонадежности и даже увольнения. В ноябре 49-го года старый друг Понтекорво Эмилио Сегре сообщил в Комиссию по атомной энергии США о своих сомнениях в благонадежности Бруно, который, как и его семья и супруга Марианна, всегда сочувствовал коммунистам.
«Я придерживался левых политических убеждений. С самого начала это было связано прежде всего с моей ненавистью к фашизму и, как я теперь думаю, с чувством справедливости, привитым мне отцом» (Б. Понтекорво, Una Nota Autobiografica).

2 февраля 1950 г. в Харуэлле арестовали Клауса Фукса, немецкого физика-теоретика, в течении сороковых годов передавшего сведения о ядерном оружии Советскому Союзу. Это спровоцировало волну проверок. В 1950 году Понтекорво было предложено место заведующего кафедрой в университете Ливерпуля. Возможно, это было сделано в том числе с целью перевести его на другую работу с места, связанного с секретными исследованиями.

Понтекорво согласился на переезд в Ливерпуль за день до начала своего июльского отпуска 1950 года с условием, что это произойдет после Рождества. Семья выехала в Италию вместе с тремя детьми и сестрой Бруно Анной. Отпуск был взят на шесть недель. 31 августа 1950 года Понтекорво с женой и тремя детьми прервал его и 1 сентября вылетел в Стокгольм. Оттуда через Финляндию семейство на двух автомобилях вывезли в Ленинград.

«Написано много жестокой неправды: на подводной лодке, на каком-то военном катере и т.д. Ничего этого не было. Старший сын Бруно Джиль, которому в момент приезда было 12 лет, рассказал мне следующее. Сначала вся семья самолетом прилетела из Рима через Стокгольм в Хельсинки. Далее на двух автомобилях до границы с Россией, затем поездом в Ленинград. В Ленинграде они на несколько дней остановились в гостинице, а затем также поездом прибыли в Москву» (из воспоминаний первого директора Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ В. П. Джелепова).

«Для всех знавших Бруно, было несомненным, что, работая на Западе, он мог бы добиться значительно большего и осуществить сам свои предложения. В связи с этим многие задавали вопрос: “А зачем (или почему) он переехал в СССР?” Одни высказывали предположение, что это было сделано по наивной вере многих преданных идее коммунизма иностранцев в то, что СССР — страна победившего социализма, строящая коммунистическое общество. <…> Другие… придерживались версии, принятой тогда в Америке: был советским шпионом и бежал при угрозе разоблачения.

Лично я, несмотря на многолетнюю дружбу с Бруно, ни разу не решился задать ему этот вопрос, понимая, что ответ может быть весьма болезненным для него. Но под влиянием многих бесед с Бруно у меня сложилось вполне определенное мнение по этому вопросу. Приведу несколько примеров. Однажды на ученом совете ОИЯИ я оказался сидящим рядом с Бруно где-то в задних рядах. Делал доклад известный Фукс, бывший советский шпион, который после тюремного заключения в Англии переехал в ГДР и работал в Дрездене. <…> Я думал, что, когда кончится заседание, Бруно подойдет к Фуксу, но он этого не сделал, и мы вместе вышли из Дома ученых. Бруно был взволнован. Он, по-видимому, переживал историю прошлых лет, накануне своего переезда (или, можно сказать, бегства) в СССР. “Мне было бы очень интересно прочитать мемуары Фукса, если он их напишет, — сказал Бруно. — Дело в том, что, когда Фукса арестовали, мы все были уверены, что это полицейская провокация против коммунистов, поскольку выяснилось, что Фукс был коммунистом. У нас и мысли не было, что Фукс был шпионом, и мы считали, что это провокация в духе эпохи маккартизма, захлестнувшего Америку и распространяющегося на Англию”. Из этих слов Бруно становится совершенно ясно, чего он, коммунист с 1936 г., мог опасаться в Англии после ареста Фукса и почему он решился так круто изменить свою жизнь.

Возможно также, что немаловажную роль в его решении переехать в СССР могла сыграть перспектива работы в Дубне на самом большом в то время в мире ускорителе. Сооружение этого ускорителя держалось тогда в секрете, но спецслужбы, подготовившие и осуществившие переправку Понтекорво в СССР, могли ему об этом сообщить или, по крайней мере, намекнуть» (С.С. Герштейн, Воспоминания и размышления о Бруно Понтекорво).

Никаких доказательств в пользу версии о том, что Понтекорво был советским шпионом и передавал СССР информацию о военных ядерных разработках, никогда не было предоставлено..

Часть I

24.08.2023