Подборка материалов Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ 110-летию Бруно Понтекорво.
«Для Бруно Понтекорво физика была его жизнью. Но при этом он был человеком широкой и глубокой культуры: любил театр, музыку, живопись, архитектуру. Увлекался разными видами спорта: был прекрасным теннисистом — играл красиво и изобретательно, виртуозно водил автомобиль, любил кататься на велосипеде и проделывать на нем различные трюки» (из воспоминаний В.П. Джелепова).
А помимо этого были еще водные и горные лыжи, подводная охота…
Теннисом Бруно Понтекорво увлекался с детства. «В школе я учился умеренно хорошо, но самым важным делом в моей жизни был теннис, настоящим знатоком которого я до сих пор себя с гордостью считаю», — написал ученый в своей автобиографии. Т.Д. Блохинцева вспоминает моменты общения с Бруно Максимовичем: «“Вы знаете, что я был чемпионом Калининской (ныне Тверской) области?” — “Да, конечно, знаю”. Далее последовал рассказ о том, что в возрасте 16 лет Бруно был включен в юношескую команду Италии и должен был поехать на “сборы” во Францию. Но родители не пустили, считая это занятие несерьезным и полагая, что Бруно должен готовиться к поступлению в университет. <…> Чемпионство не состоялось, но теннисистом Бруно был превосходным и украшал корты как своей игрой, так и неизменно белоснежным костюмом. Был он и страстным болельщиком. Настолько страстным, что многие годы, несмотря на предельную занятость, ездил в Таллин, чтобы там по финской телепрограмме смотреть Уимблдонский турнир».
С такой же страстью и последовательностью увлекался Бруно Максимович и подводным плаванием, и охотой: «Бруно Максимовича называли отцом (а с возрастом дружески — дедушкой) подводного спорта Советского Союза. Подводной охотой он увлекался до 80-х годов, и не только на Черном море. Был с экспедицией на Тихом океане, в Подмосковье знал все речки с прозрачной водой. У него был гидрокостюм “Калипсо”, ласты и маски нескольких типов и масса всякого подводного снаряжения <…> И, конечно, большое количество подводных ружей и пик с самыми разнообразными наконечниками. <…>
Каждый раз серьезно обсуждалось: надевать “Калипсо” целиком или только часть, какой закрепить на стрелу наконечник, брать или не брать с собой тот или иной предмет… И, наконец, “в случае чего” бралось с собой все, и обязательно любимый двухметровый трезубец. Облачение заканчивалось, Б.М. тяжело вздыхал и шел в воду, сопровождаемый восторженными взглядами. Начиналась большая игра в подводную охоту. Улов не имел особого значения, а его частое отсутствие совсем не огорчало Б.М. Но были и неслыханные удачи, например, знаменитые два белых горбыля, пронзенные одним выстрелом у прибрежных скал Гурзуфа, — событие, о котором местные рыболовы вспоминали несколько лет» (из воспоминаний И.Г. Покровской).
Бруно Понтекорво был и среди первых воднолыжников Дубны, катался на водных лыжах с сыновьями, поддерживал развитие этого вида спорта. «Водные лыжи в Дубну — город физиков — привезли тоже физики. Точнее, привезли даже не сами лыжи, а идею. <…> Среди первых энтузиастов были Алексей Алексеевич Тяпкин, в то время заместитель директора Лаборатории ядерных проблем <…>, Игорь Блохинцев и Антонио Понтекорво, тогда старшеклассники, сотрудники из разных лабораторий ОИЯИ… <…>
Вообще удивительно, как смыкался порой круг самых ярких людей того времени, вовлекая в себя и первых воднолыжников! <…> Легендарный физик, основоположник физики нейтрино Бруно Понтекорво, в юности чемпион Италии по теннису, сам очень активно занимался водными лыжами, даже прыгал с трамплина. В старой видеохронике ЦСДФ сохранились кадры, где он рассекает волжскую гладь на водных лыжах вместе с младшим сыном Антонио. <…>
[В 1964 году] состоялись первые Всесоюзные соревнования воднолыжников, по сути неофициальный чемпионат Союза, он проходил в Москве, в Химках. Активным болельщиком на этих соревнованиях был Бруно Максимович Понтекорво» (В. Федорова, «Мы были молоды и увлечены»).
Бруно Максимович не мыслил своей жизни без велосипеда, «был превосходный велосипедист. Как-то раз он продемонстрировал мне свою быструю езду, сидя спиной к рулю, — вспоминал академик С. С. Герштейн. — <…> Мне кажется, у Бруно была склонность к риску и приключениям. Как в науке, так и в обычной жизни. <…> Когда мы как-то спускались на лыжах со склонов Арагаца в Армении, Бруно заметил: “Раньше я делал это значительно быстрее, не думая о том, какой может быть обрыв за перегибом склона. Но, сломав несколько раз ноги, стал осторожнее”. Был случай, когда лодка, на которой плыл Бруно с Долгошеиным и другими (кажется, это было вблизи Курил), перевернулась в нескольких километрах от берега, и всем пришлось добираться вплавь. Несчастья иногда подстерегали Бруно, что называется, на ровном месте. Однажды, желая прогуляться вечером по замерзшей Волге со своей женой Марианной, к которой он относился с трогательным вниманием и заботой, Бруно провалился по плечи в полынью, однако сумел задержаться и выбраться на лед».
Когда в 1950 году Бруно Понтекорво прибыл в СССР вместе со всей семьей, его супруге, шведке Марианне Нордблом, выпускнице Сорбонны, было 33 года. Лаура Ферми, познакомившаяся с Марианной в 1948 году в США, вспоминала: «Марианна была маленькая светловолосая женщина. Она выглядела необыкновенно молодо, просто не верилось, что у нее трое детей. Она сидела на краешке стула, и видно было, что она мучительно стесняется. Все мои попытки подружиться разбивались о ледяную скованность этой застенчивости. Она оттаяла только на одну минутку, когда я после обеда начала при ней складывать посуду в автоматическую судомойку. Тут ее ясные голубые детские глаза загорелись интересом.
Я ужасно удивилась, когда уже после исчезновения семьи Понтекорво стало известно, что Марианна, как и сам Бруно, была членом коммунистической партии. Английские власти получили эти сведения из Швеции». Воспоминания В.П. Джелепова подтверждают активную политическую позицию Марианны: «Бруно был итальянским коммунистом и, приехав в Россию, вскоре вступил в нашу коммунистическую партию. Его супруга Марианна… на вопрос, зачем они приехали в Россию, отвечала с иностранным акцентом: “Как зачем? Дальнейше строить коммунизм”».
Д.Б. Понтекорво вспоминает, что переезд в СССР Марианна пережила «сначала нормально. <…> В Дубне мама много занималась огородом. Лет через пять она заболела. Она довольно долго болела, но, слава богу, последние годы была в очень хорошей форме и жила с моим братом и его женой, и мы (три брата и мама) часто общались».
Джиль, которому по приезде в СССР было 12 лет, начал учиться в обычной дубненской школе: «…когда я приехал в Дубну и 10 ноября пошел в школу, у меня в течение одного дня все проблемы были решены. Были друзья, причем они знали максимум два-три английских слова, а я русских ни одного не знал. Тем не менее сразу образовался круг общения. Моих родителей уговаривали отдать меня в Москву, в английскую школу, где учились дети дипломатов. Но, слава богу, они отказались, и я им за это очень благодарен. Они сказали четко: пусть идет в нормальную школу, учит язык и занимается. Если я бы пошел в этот дипломатический питомник, я бы гораздо хуже знал русский язык». После школы, которую он окончил с золотой медалью, Д.Б. Понтекорво поступил на физический факультет МГУ, а затем стал сотрудником Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ. Занимался исследованием и развитием методики стримерных камер и изучением процессов рассеяния пионов на ядрах изотопов гелия. Защитил кандидатскую, а затем докторскую диссертации. Широко известен как научный переводчик.
Тито Понтекорво родился в 1944 году. Еще в школе увлекся лошадьми: «Сначала он ходил ухаживать за ними в колхоз и потом купил свою первую лошадь у цыган, в Кимрах. Она стояла у нас на дворе, прямо напротив ДК “Мир”. Спустя некоторое время он договорился в Москве, и ему дали брата Анилина, очень породистого жеребца, и было очень интересно смотреть, как ласково они с “цыганской лошадью” друг на друга смотрят, как они друг другу нравятся» (из воспоминаний Джиля Понтекорво). Т.Б. Понтекорво окончил географический факультет МГУ по специальности океанология, работал в экспедициях, но затем вернулся к лошадям. «Тито — хороший организатор, и та конюшня, которую он возвел на Левом берегу, это была фантастика. Но и та, которая в Ратмино, красивая, на фоне ратминских новостроек она до сих пор хорошо смотрится. Один раз я был на конюшне на Левом берегу с Еленой Петушковой — олимпийской чемпионкой по езде верхом, — и она очень хвалила конюшни. <…> Тито уже был известным коннозаводчиком лошадей ахалтекинской породы. <…> Последний раз мы встретились с Тито семь лет тому назад в Стокгольме на похоронах нашей тети. И он рассказывал, что в Туркменистане ахалтекинец появился на государственном флаге, и он становится их национальным символом… Тито регулярно зовут в Туркменистан как единственного знающего специалиста по ахалтекинцам и как судью, и как консультанта. Это здорово!» (из воспоминаний Джиля Понтекорво).
Самый младший сын Марианны и Бруно Понтекорво, Антонио, родился в 1945 году. Увлекался водными лыжами, был одним из первых воднолыжников Дубны. Профессор А.А. Тяпкин писал: «Летом 1959 года ко мне обратился Игорь Колпаков, только что вернувшийся из отпуска. Он с восторгом рассказал, что в Крыму ему удалось прокатиться за катером на широких деревянных лыжах и получить огромное удовольствие. …я отвел Игоря в столярную мастерскую, и там мы набросали чертеж лыж. Столяр лаборатории В. И. Решетов легко воплотил нашу задумку. Так в ОИЯИ появилась первая пара водных лыж, и вскоре на Волге состоялась “разведка боем” с помощью лодки “Казанки”, принадлежавшей Антонио Понтекорво. Сразу же выяснилось, что одного мотора “Москва” недостаточно. Добавили второй мотор, принадлежавший Игорю Блохинцеву. Так начались первые в Дубне катания на водных лыжах». Архивная фотосъемка сохранила кадры, где Антонио и Бруно Максимович за катером на водных лыжах рассекают волжские волны. Антонио Понтекорво окончил РГУ нефти и газа (НИУ) им. И.М. Губкина, работает в Москве.
«[Этот] светофор представляет собой смертельную опасность, особенно если они [люди] едут на велосипеде. Мое рационализаторское предложение состоит в том, чтобы не включать светофор, пока его работа не подтвердится», — писал в 1974 году Б.М. Понтекорво в газету ОИЯИ «За коммунизм», беспокоясь о безопасности дубненцев. Бруно Максимович прожил в Дубне более сорока лет. Он любил ее, считал своим родным городом, участвовал в ее жизни, не оставался в стороне от проблем.
«Помимо обычных грязных электричек Дубна имела редкую привилегию — из Москвы в нее можно было приехать на прямом поезде, без всяких остановок в пути. Ходили чистые вагоны, с туалетом, без щелей в окнах, где действительно было очень удобно не просто добираться до Москвы, но и читать, работать, чувствовать себя нормальным человеком.
Однако в 1971 году Министерство путей сообщения отменило эту “льготу”. Все дубненские академики восстали… Бруно написал по этому поводу целый ряд статей в местные и центральные газеты. В них были берущие за душу строчки: “Я родился до Первой мировой войны и был во многих отсталых странах, включая Сицилию и Сардинию, но такого отношения к людям, как на железной дороге Москва — Дубна, я никогда не видел”» (М.Г. Сапожников).
Дубненский краевед Александр Расторгуев писал: «Вместе с ним в Дубне появились теннисные корты. Он пропагандировал подводное плавание, одним из первых встал на водные лыжи. Он много дал своим ученикам и коллегам. Чему-то научился и сам. Например, есть грибы: итальянцы их, оказывается, не едят (имеются в виду те, что растут на земле). Он восклицал: “Мне жаль этих бедных итальянцев!” <…> В 1993 году, когда он был на лечении в Италии, появились слухи о том, что на этот раз он не вернётся. Однако он вернулся и отметил в Дубне своё 80-летие».
«Он был в Италии, и в лаборатории не готовились к юбилею, отложив празднество на осень, когда все будут в сборе. И вдруг, совершенно неожиданно, Бруно Максимович возвращается в Дубну — настолько неожиданно, что только благодаря стараниям директора ОИЯИ за ним успели выслать машину. Теперь мы понимаем, что неожиданностью это было только для нас, а для Бруно Максимовича это был глубоко обдуманный поступок, его последнее решение.
Юбилей прошел в неофициальной обстановке. И это было тем более замечательно, что Бруно Максимович не любил, можно сказать, физиологически не переносил официальных торжеств по своему поводу. <…>
24 сентября 1993 г. Бруно Максимовича не стало. <…>
Замечательно, что Бруно жил долго. Он успел оставить большое научное наследие, глубокий след в душах людей. Уверена, что для многих молодых людей он послужил примером высокой нравственности, оказал на них влияние, может быть даже ими незамеченное. Надо надеяться, что ниточка эта потянется дальше и будет бесконечно длинной» (Т.Д. Блохинцева).
В Лаборатории ядерных проблем в память о Б.М. Понтекорво учреждена международная премия его имени, присуждаемая за особо ценную научную работу или серию работ по физике элементарных частиц. Впервые ее присудили в 1995 г. известному итальянскому физику Уго Амальди за его вклад в физику слабых взаимодействий. Учреждена также стипендия имени Б.М. Понтекорво, которая ежегодно присуждается талантливым молодым ученым, работающим в Лаборатории.
Именем Бруно Максимовича Понтекорво названа одна из улиц Дубны. В сквере около Дома культуры «Мир» ОИЯИ к столетию ученого установлен, пожалуй, лучший памятник Дубны: Бруно Максимович с велосипедом приветствует Венедикта Петровича Джелепова, директора своей Лаборатории, где он проработал более сорока лет.
2.09.2023