Как Корчева едва не стала родиной хиппи
«Что в Корчеве родится? Морковь? Так и та потому только уродилась, что сеяли свеклу, а посеяли бы морковь — наверняка уродился бы хрен… Такая уж здесь сторона. Кружев не плетут, ковров не ткут, поярков не валяют, сапогов не тачают, кож не дубят, мыла не варят. В Корчеве только слезы льют да зубами щелкают. Ясно, что человеку промышленному, предприимчивому ездить сюда незачем».
Это известное описание Корчевы XIX века, принадлежащее перу М.Е.Салтыкова-Щедрина, несмотря на всю свою хрестоматийность, всё-таки не вполне верно. В Корчеве того времени люди умели не только «слёзы лить да зубами щелкать». Куда лучше жители города умели… любить друг друга. Причём в самом что ни на есть широком смысле этого слова. А всё потому, что корчевские старообрядцы — адепты секты «Любушкино согласие» — выступали за свободную любовь между женщинами и мужчинами, при этом предоставляя «слабой половине» человечества равное с мужчинами право на эту самую любовь. Неслыханное вольнодумство для того времени!
Как ни странно, но заграница и пресловутый Кузнецкий мост в данном случае были совершенно ни при чём. На этот раз новое веяние пришло из подмосковного села Преображенское, которое к середине XIX века превратилось в настоящий старообрядческий Вавилон: со всей страны сюда съезжались сторонники «единоверческих» религиозных концепций. Московский историк В.Г.Сенатов, один из лучших исследователей российского старообрядческого сектантства, писал: «Во всей Москве нигде нет такого стечения старообрядческих и сектантских элементов, как в Преображенском и его окрестностях, — Семеновском, Черкизове, Богородском и Измайлове. На пространстве трех верст, населенном десятками тысяч, находятся богатые раскольничьи молельни, скиты, места собраний различных сектантов. Тут обитают представители всяких старообрядческих согласий и сектантских толков, и часто находят временное пристанище приезжие в Москву расколо-старообрядческие архиереи. Здесь одинаково легко можно встретить и старомодного закоренелого старообрядца, и новомодного почитателя Л.Н.Толстого. В конце ХVIII ст. здесь нашли прекрасное убежище беспоповцы-федосеевцы, а в конце ХIХ в. находят удобный приют новейшие сектанты. Здесь совершается ожесточенная борьба сект с православной церковью и между собою».
Может быть, во всей России тогда не было другой такой местности, как Преображенское, где происходило бы такое активное брожение религиозной мысли, такая нервная настроенность в отношении вопросов веры. Разорившиеся фабриканты, торговцы, кустари, ремесленники, ткачи, нищие сходились в Преображенском, толковали по домам, на улицах, в лавках и в трактирах.
В 1840-е годы в Преображенском, в полуверсте от кладбища на углу площади и Генеральной улицы (где позже была открыта фабрика купца Беляева) жил старообрядец по фамилии Любушкин. Он снимал маленькую комнату, куда приходили разные люди вести с ним религиозные разговоры. Любушкин почти не покидал своей «кельи» — во-первых, потому что был от рождения слепым, во-вторых, практически не знал города. Именно в этом келье и зародилось одно из самых необычных сектантских движений в старообрядчестве – «Любушкино согласие», или, как его называли позже, учение о бессвященнословном браке. Слепец Любушкин учил, что брак совершается дома, а не в молельне. Совершается тогда, когда брачующиеся дают обеты верности и любви, совершается именно в этот момент и именно произнесением этих обетов. Приходя после совершения обетов в молельню, брачующиеся здесь уже не совершают брака, они уже – законные супруги, которые пением молебна только благодарят Бога за совершение брака.
Иными словами, Любушкин не придавал браку никакой религиозной окраски и считал институт брака «естественной потребностью» людей. Главным же содержанием совместной жизни мужчины и женщины московский слепец полагал любовь. Люди живут вместе потому, что они так решили — это и есть высшая любовь, но при этом они свободны влюбляться и любить тех, кто им по душе.
Разумеется, и для официальной православной церкви, и для влиятельных старообрядческих «согласий» Любушкино согласие было дикой ересью. Однако его учение на первых порах имело значительный успех, и молельню слепца навещали сотни прихожан. Этому успеху способствовали также и личные качества самого Любушкина — его слепота, начитанность, полное бескорыстие, миролюбие и др. Однако само присутствие его кельи рядом с центром старообрядческого духа было нетерпимым, и в конце концов Любушкина «выжили». Противники слепца скупили землю под его молитвенным домом, купили и сам дом, и слепец переехал на Переведеновку — небольшое село километрах в пяти от Преображенского, по другую сторону Яузы (в районе нынешней Бакунинской улицы и спартаковской площади в Москве), названный так из-за того, что некогда сюда перевели жить москвичей, бежавших из города во время чумы 1770-1771 годов. Здесь Любушкин устроил молельню и некоторое подобие скита, здесь и окончил свою жизнь.
Однако дело сластолюбивого слепца оказалось живучим. Последователь и главный инок «любушкиной кельи» Павел Прусский зазывал новых прихожан любушкинской молельни. В молельню стали заходить и богатые прихожане, оставлявшие серьезные суммы. Среди них — купец Рудаков и семья Викулы Елисеевича Морозова, которая оборудовала в своем доме на Воронцовом поле роскошно отделанную молельню.
Тем не менее, оставаться в Москве сторонникам «Любушкина согласия» становилось всё сложнее. Достоверно неизвестно, кому именно принадлежала идея переехать из Москвы. Считается, что одним из послушников Любушкина согласия был некий кимрский крестьянин, который и предложил перенести «молельную келью», духовный центр движения в Корчеву. Где-то в 1880-е годы такой переезд состоялся. Спустя несколько лет, в 1891 году в справочнике, где перечислялись все староверские «скитания», указывалось: «Любушкино согласие – секта беспоповщинского толка, существует в городе Корчева Тверской губернии, куда занесена из Москвы». Корчева стала новой столицей этого духовного движения – «согласия», и само Любушкино согласие — пожалуй, одно из самых необычных в истории старообрядчества.
Однако прежде несколько слов о том, почему старообрядческие секты (так называемые «согласия») получили такое распространение в России. Еще при Николае Первом начались сильные гонения и преследования «раскольников», «квазихристиан», которых, вопреки всему, становилось не меньше, а плодилось невероятное множество. Это была народная реакция на государственные запреты, и большинство таких сект, «согласий» создавались простыми крестьянами, которых не устраивали предлагаемые условия существования в лоне официальной церкви.
Писательница Л.Веселитская, совершившая в конце 1880-х гг. путешествие по Центральной России именно с целью изучения многочисленных христианских сект, писала в своих воспоминаниях: «Я узнала о существовании немоляков, отрицанцев, Любушкина согласия, нетовщины, скопчества; узнала биографии Кульмана, Тверитинова, Данилы Филиппова, Ивана Суслова, Савицкого, Радаева, Селиванова; узнала и о новохлыстовстве, о шалапутах, молоканах, субботниках, воскресниках, о скакунах, штундистах, баптистах, белоризцах, серафимовцах, медальщиках, секачах, варсоновцах, дыропеках, дырниках, никодимцах, обнищеванцах, адвентистах, о Маликове, малеванщине и сютаевщине».
Добавим, что в Центральной России действовали еще средники, беглопоповцы, филипповцы, аароновцы и аристовцы. В Поволжье – кержаки, кулугуры, рябиновцы, самокрещенцы. На юге России — липоване, некрасовцы, неокружники. В Забайкалье – семейские. В Тверской губернии, помимо Любушкина согласия, действовали еще акулиновцы, основанные бабой Акулиной, где мужчины и бабы, вступая в согласие, менялись крестами, «и потом все, без разбора и стыда, жили блудно».
Чаще всего расхождения между членами разных согласий и официальной церковью заключались в отношении к базовым институтам общества, и прежде всего к браку между мужчиной и женщиной. В одно время с Любушкиным согласием существовали так называемые аристовцы, которые признали заключение браков совершенно ненужными и предоставили отношения мужчин и женщин на произвол каждого. Так что Любушкино согласие было не единственным «брачноприемным» согласием в России, а Корчева, в свою очередь, далеко не единственным городом, который облюбовали сектанты-старообрядцы. Отличие же Любушкина согласия от других заключалось в том, что оно было основано на необычных духовных началах.
В основе вероучения секты — любовь, выше и сильней которой, по понятиям сектантов, ничего не может быть. Идея всеобщей любви положена сектантами в основу всех социальных, общественных и семейных отношений. «Сектанты четко дифференцируют собственно любовь, заключающуюся в бесплотных мыслях и чувствах, и мирские, плотские отношения, которые являются греховными и к любви не имеют никакого отношения, — писал один из исследователей. — Поэтому приверженцам секты, вступившим в церковный брак, не разрешается иметь плотских отношений, т.к. жена мужу родная и тем был бы нарушен принцип высшей любви. Однако и мужу, и жене разрешено иметь физические отношения с другими людьми. «Любушкины» супруги искали плотской любви на стороне, а друг с другом жили в полном, но чистом духовном единстве».
Всепоглощающая любовь, которая лежит в основе мироздания, — это тот самый принцип all you need is love, который спустя много лет исповедовали американские хиппи, «дети цветов», бросившие вызов американскому буржуазному обществу. Любушкино согласие привлекало в свои ряды прежде всего женщин простого звания, крестьянок, положение которых в деревнях того времени был чудовищным. Женщин, жен, баб разрешалось наказывать как заблагорассудится их «хозяину» — мужу, свекру, брату, отцу. Жен били вожжами, закапывали живьем по горло в землю, спускали с горы, привязав к бревну с гвоздями, или просто прикладывались кулаком: выживет — её счастье. Отмечались и случаи особой жестокости, но вообще домашнее насилие в русских деревнях было делом обычным. И существование секты, в которой за женщиной оставалось право любить и самой выбирать себе любимого, не опираясь на церковные и общественные догмы, не могло остаться незамеченным.
Для России того времени Корчева стала своего рода «территорией любви», где жили сторонники Любушкина согласия, проповедовавшие любовь как высшую духовную ценность. Скорее всего, и отношения с официальной церковью, и с большой старообрядческой общиной в соседнем Кузнецово оставались вполне спокойными, — во всяком случае, ни о каких притеснениях членов Любушкина согласия упоминаний нет. Может быть, причиной тому была небольшая численность «любушкинцев»: в 1890 году журнал «Церковный вестник» писал о «Любушкином согласии», подчеркнув, что хотя идеи этого согласия довольно широко известны, численность самой секты не превышает 45 человек.
Что произошло с адептами «Любушкина согласия» впоследствии, неизвестно. Скорее всего, им пришлось искать другое место жительства. Во всяком случае, никаких упоминаний о существовании Любушкина согласия в Корчеве после 1920 года найти не удалось. А позже перестала существовать и сама Корчева, попавшая в зону затопления при строительстве Иваньковского водохранилища…
Но вот что удивительно: Любушкино согласие существует и в наши дни! В 2008 году екатеринбургский режиссер-документалист Владимир Ярмошенко (сын известного уральского ученого) представлял в Доме кино в Екатеринбурге свои новые картины. Среди них зрители увидели небольшой двадцатиминутный фильм «Любушкино согласие» — короткая зарисовка о жизни уральских старообрядцев, живущих на севере области, вдали от людей и цивилизации. Как написал один из зрителей, «это кино об истинно верующих людях, пусть порой и заблуждающихся в формальностях и точности обрядов (у старообрядцев вообще почти у каждого свой взгляд на то что такое вера и как надо отправлять сей культ), но не вызывающих ни грамма сомнения в искренности их религиозных чувств».
«Конаковский уезд» – https://konakovsky-uezd.org
24.12.2021