Они были, эти непридуманные острова, они есть и сейчас, просто время, проведённое на них, осталось в далёком прошлом, во временах моего детства.
Тогда основным и самым доступным местом отдыха горожан были именно они – острова, плотно окружающие Иваньковское водохранилище. Ездить по курортам простым советским людям, да ещё полной семьёй, многим было практически невозможно, как говориться не по карману, все жили очень скромно. Поэтому дубненцы стремились приобрести лодку и мотор, чтобы отдых в летний период полностью зависел исключительно от их желания, ну и погоды, конечно. А уж матушка природа позаботилась о нас со всей щедростью, что называется, одарила: город окружён водой и лесами практически со всех сторон. Помнится, за многие годы пребывания на островах погода лишь несколько раз задерживала наш выезд на природу.
Каждую пятницу, сразу после окончания работы, от дамбы одна за другой медленно отчаливали гружёные лодки. Уставшие за трудовую неделю люди семьями ехали отдыхать на два выходных дня. Даже затяжные дожди никогда не были существенным препятствием. Взрослые накидывали на плечи дождевики, ребятишки, расположившись на дне лодки, прятались под брезентом и, невзирая на непогоду, народ настойчиво плыл к местам отдыха. Нередко желающих поехать на острова было гораздо больше, чем лодка могла взять на борт за один раз. В таких случаях делалось несколько рейсов, но и это хлопотное дело многих не останавливало.
В выходные дни острова заселялись отдыхающими особенно плотно. Палаточные стоянки растягивались длинной лентой вдоль невысоких пологих берегов. Отдельные такие стоянки были даже несколько обустроены, но исключительно по меркам тех далёких времён. В некоторых местах отдыха встречались вкопанные в землю столы из наспех сколоченных досок и такие же скамейки.
Сейчас, наблюдая за отдыхающими, мне всегда становится невыносимо жаль того тёплого, радостного, но абсолютно не приспособленного для по-настоящему комфортного отдыха, времени. В ту пору туристическое снаряжение практически у всех было невероятно скудным, эстетически некрасивым, и о каком-то комфорте говорить вообще не приходилось. Это были маленькие брезентовые палатки блекло-зелёного цвета, основательно выцветшие от солнечных лучей, к тому же не раз промокшие от проливных дождей, с неизменной дыркой-окном, через которое надоедливые комары проникали в них беспрепятственно. И каждый вечер перед сном жужжащих кровососов выкуривали оттуда табачным дымом. Однако эта нехитрая и быстрая процедура помогала ненадолго. Обычно уже под утро изрядно искусанные, сонные отдыхающие, пытаясь избавиться от надоедливых насекомых, раздражённо гоняли их по палатке, нарушая тишину громкими хлопками. Многие предусмотрительно привозили с собой лосьоны, они свободно продавались и стоили копейки. Щедро обливали себя и одежду пахучими жидкостями, но эффект и в этом случае был весьма кратковременным.
Конечно, такие завсегдатаи островов, как мы, привыкали к комарам и не обращали на них внимания, да и те, как мне тогда казалось, привыкали к нам и, принимая за своих, не сильно донимали. Сейчас я понимаю, что тогда просто наша островная одежда была насквозь пропитана стойким запахом дыма и костра, поэтому въедливое кусачее комарьё облетало нас стороной. А вновь прибывшие отдыхающие лесными запахами пропитывались не сразу и потому ходили искусанные с головы до ног. Даже вблизи костра, где клубы дыма кружились практически круглосуточно, комары не оставляли их в покое.
Пришло время рассказать и о кострах, они занимали особое, можно сказать, главное место на стоянках, помнится, огонь в них горел всегда, даже в дожди. Пламя то жарко разгоралось, то утихало, и к утру само кострище напоминало притаившийся вулкан, густо припорошенный седой золой. Именно тогда, постигая лесную науку на практике, я научилась разводить и поддерживать огонь при любой погоде. Дров в лесу всегда было предостаточно, долго искать и далеко ходить не приходилось. А ещё мне хорошо запомнилось, что наши мужчины рубили только сухие деревья и притаскивали большие разлапистые сухие сучья. Правило – не наносить ущерб природе – соблюдалось ими твёрдо, и этому взрослые учили нас, детей, на собственном примере, что особенно ценно и важно.
Не было у нас проблем и с уборкой территории от мусора. Для него специально рылись неглубокие ямы, в них аккуратно отправлялись все пищевые отходы, и перед отъездом они обязательно плотно закидывались землёй. Таким образом, место нашего отдыха всегда оставалось чистым, даже разбросанные детьми конфетные фантики подбирались перед отъездом и сжигались в костре. Зато в следующий приезд чистая лесная поляна встречала нас во всей красе.
Такого количества мусора, какое приходится наблюдать в наши дни после молодёжных посиделок на берегах водоёмов, в ту пору не было точно, причём везде, не только на островах. Сегодня благосостояние людей выросло в разы, все отдыхают с явным комфортом и новомодными туристическими прибамбасами. Чего только нет сейчас для такого вида отдыха. А вот культура поведения у наших дедушек, бабушек, отцов и матерей была намного выше, чем у современной молодёжи. Любовь и трепетное отношение к окружающей среде были развиты у них куда сильнее, это я могу сказать с полной уверенностью и ответственностью.
На время нашего отдыха на островах между всеми взрослыми были чётко распределены обязанности: мужчины ставили палатки, ловили рыбу и притаскивали дрова, женщины обустраивали лагерь, готовили еду на костре, ходили в лес за цветами и ягодами. Сколько же в ту пору в лесах было этих даров! На длинном столе, собранном из двух тёмно-зелёных лодочных сланей, частенько красовались большие букеты крупных ромашек или махровых васильков. Вы когда-нибудь видели букет ярко-синих крупных васильков, который с трудом умещался в большом ведре? Думаю, разве что на картинке.
А запах и вкус сваренного на костре земляничного, малинового и черничного варенья? Я помню этот аромат до сих пор. Тогда набрать трёхлитровый бидончик земляники или малины было делом нетрудным и недолгим, на это хватало и получаса. Практически играючи, мы, дети, наполняли эмалированные бидончики и плетёные корзиночки, и довольные, тащили их к костру, где нас уже дожидалась уха и большой поднос крупной отварной рыбы.
Кстати, рыбу в уху мама закладывала за два приёма, для особого крепкого навара, уха на таком бульоне получалась особенно вкусная и к тому же сладкая. Кроме этого, у нас была своя самодельная коптильня, и тут тоже наши мужчины соблюдали все правила копчения: для особого терпкого, душистого запаха использовались только ольховые поленья. Кто-нибудь специально обходил остров, чтобы найти именно ольховое дерево. Позже золотисто-коричневые копчёные подлещики размером с две сложенные ладони, издавая невероятный аромат, красовались посреди стола. Остатки недоеденной рыбы, а их всегда было много, относились на опушку леса и вываливались под деревья. Туда сбегались толстопузые ёжики и, не опасаясь людей, с удовольствием уплетали оставленное для них лакомство.
Нам, детям, ёжики давались в руки без проблем, мы их гладили, таскали с собой в палатки. Именно тогда я узнала, что их колючки бывают совсем гладкие, а мордашки невероятно красивые. Ёжики дружелюбно тыкались носами в наши руки, вызывая восторг и умиление. Зачастую эти лесные гости сами прибегали к нам, неторопливо шныряли между палаток, а потом, нахально завалившись на бок где-нибудь недалеко от стола, смотрели на нас своими чёрными яркими горошинами. Рядом с нами им можно было всегда чем-то полакомиться – хлебных крошек и рыбных остатков было предостаточно. Это сладостно ароматное время осталось для меня незабываемым и до душевной тоски неповторимым.
Далеко за полночь все разбредались по палаткам и под убаюкивающий шум волн сладко засыпали в этих, некомфортных по нынешним понятиям, условиях. Спали обычно до полудня, спальных мешков в ту пору у нас не было, матрасами служили набросанные друг на друга телогрейки. Детей укрывали привезёнными шерстяными тонкими одеялами, под голову подкладывали сложенные куртки, пропахшие рыбой и костром.
Перед установкой палаток под днище обязательно плотно укладывались нарубленные еловые ветки, это позволяло придать определённый комфорт на время сна. Спать на ветках было гораздо мягче, да и в случае дождя дно палатки промокало не сразу, а то и вовсе оставалось сухим. Пышные ветки хорошо впитывали влагу и задерживали её. Конечно, бывали редкие случаи, когда в непогоду мы всё-таки подмерзали, особенно если дождь и ветер были сильными и дожди хлестали всю ночь. Днища палаток промокали, телогрейки становились влажными, одеяла волглыми, и тогда мы, едва забрезжит рассвет, неслись греться к костру. Он всегда пылал жарко, поэтому согревались обычно быстро, а тем временем в котелке уже закипал крепкий, невероятно ароматный чай. В заварку непременно добавлялись молодые веточки и листья чёрной смородины, чай при этом приобретал особый вкус.
Раньше в тех местах были деревни и кое-где оставались старые посадки ягодных кустов и деревьев. За долгими беседами за столом взрослые много рассказывали об этих деревнях, несколько из них навсегда ушли под воду. Я, конечно, слышала эти разговоры, но тогда мне это казалось незначительным, малоинтересным, и я не старалась запоминать. Костёр между тем пылал вовсю, и наши замёрзшие спины и ноги быстро согревались, а промокшая одежда развешивалась вблизи костра и высыхала за считанные минуты.
Обычно к обеду тучи рассеивались, волглые одеяла и телогрейки продолжали болтаться на верёвках до вечера и основательно просыхать под жарким полуденным солнцем. Ночью, засыпая, я вновь могла вдыхать неповторимые запахи леса. Их я помню до сих пор, и даже сейчас, попадая в лес или оказываясь на берегу водоёма, с большим наслаждением вдыхаю их, и в памяти одна за другой пробуждаются те сладкие картины беззаботного детства.
Когда небо заволакивали тучи, над столом предусмотрительно натягивалась плёнка, специальных для этого тентов тогда не было, прикреплялась она к четырём высоким кольям, вбитым в землю. Но если дождь был особенно сильным, небольшой самодельный навес уже не спасал, и мы перебирались с едой в палатки, сидели там, плотно прижавшись друг к другу, поджав под себя мокрые ноги. Использованная посуда мылась прямо в море у берега, моющим средством служил жёлтый прибрежный песок, он отлично отмывал жир и копоть. Только когда вода была очень холодной и в ней стыли руки, её согревали в котелке и мыли посуду в металлическом тазике, опять же без каких-либо моющих средств, их в ту пору попросту и не было.
Для приготовления чая и ухи вода набиралась в котелок подальше от берега, так сказать, на глубине. По мнению взрослых, она там была чище, хотя в ту пору она везде была негрязная и прозрачная. Употребляли воду всегда только кипячёную, и насколько я помню, никто и никогда не страдал кишечными расстройствами. Набор привезённых из города продуктов чаще всего был один и тот же, но при этом его нельзя было назвать скудным. Уха оставалась первым и обязательным ежедневным блюдом нашего туристического рациона, в него же входили рыба отварная, жареная, копчёная. Это были судаки, щуки, язи, лини, подлещики, последние брались всегда только большие. Мелкую рыбу мужчины не брали – такой необходимости не было, даже маленьких щурят отпускали обратно в море.
Кроме этого, в меню непременно входили традиционные напитки для взрослых, отварная и печёная картошка, хлеб, лук, огурцы, помидоры, тушёнка, обычно с ней готовили толстые белые макароны. Как же сладко тогда пахла банка открытой тушёнки, аромат стоял на весь берег! Сейчас бы хоть понюхать её, вспомнить этот потрясающий, вызывающий аппетит, запах, о вкусе я уже не говорю. Обо всём этом можно только грустно вспоминать и сожалеть.
К чаю обычно предлагались баранки, пряники, кусковой сахар и варенье, сваренное из лесных ягод, из конфет привозилась только карамель с разной начинкой. Чаёвничать у нас любили все, за день выпивали по два десятилитровых котелка чая, при этом взрослые всегда вели долгие беседы, которые неизменно сопровождались их заливистым смехом. Им всем нравилось по-доброму подшучивать друг над другом.
Помню, я всегда задавалась вопросом: почему никто из них ни на кого не обижается? Нам, ребятне, тогда было не присуще такое тонкое чувство юмора, мы чуть что сердились друг на друга, долго дулись и не хотели вместе играть, а родители настойчиво старались нас помирить и как можно быстрее. Потому что мы от безделья начинали крутиться вокруг них и мешали им заниматься делами и душевно отдыхать.
С наступлением грибной поры на столе обязательно появлялись разные грибные блюда. Обычно мужчины уходили в лес, чуть только едва забрезжит рассвет, и к нашему пробуждению полные корзины отборных грибов уже красовались у стола. Дальше к работе подключалась женская половина, они усаживались поближе к костру или на высоком берегу и за неспешными разговорами разбирали корзины грибов. Я в ту пору была старше всей ребятни и частенько крутилась рядом, смотрела, проявляла любопытство, прислушивалась, так что названия и пригодность грибов к употреблению знаю с тех давних пор. Сейчас эта грибная наука мне очень пригождается в жизни.
Грибы наши мужчины приносили исключительно белые, подосиновики и подберёзовики, все они шли на жарку, для солений использовались белые и чёрные грузди, помнится, лисички на том острове были большой редкостью. Остальные грибы росли прямо на опушках, перед лесом, под теми деревьями, куда прибегали лакомиться ёжики. Так что собирать их могли даже мы, дети, не отлучаясь далеко от палаток.
Пища готовилась в трёх котелках, сделанных из нержавейки, специально рассчитанных на нашу большую родственную компанию. А компания наша всегда состояла из четырёх семей, в которой женщины приходились друг другу родными сёстрами, а их мужья гордо называли себя свояками. Иногда к нам присоединялись ещё две семьи, они приплывали с детьми на своих лодках, места на поляне хватало всем, но и суеты было предостаточно. В такие дни за стол садились за два приёма, сначала женщины кормили нас, детей, потом стол надолго занимался взрослыми. А мы бегали по поляне, играли в бадминтон, катались на лодке по заливу и срывали кувшинки. Они настолько красиво смотрелись в воде, что их так и тянуло сорвать, хотя мы знали, что они завянут, прежде чем мы причалим к берегу. Кстати, управлять лодкой с помощью вёсел сможет не каждый взрослый, а я научилась это делать с лёгкостью уже тогда, ещё в раннем детстве. Многому полезному и нужному я научилась, отдыхая с родителями на островах каждое лето.
К сожалению, фотографий того интересного времени сделано очень немного. Почему-то ни у кого из наших фотоаппарата не было, снимки делались гостями, а они ездили с нами очень редко, как я уже говорила, вместимость лодок этого не позволяла. Но несколько снимков всё же есть, я храню их как часть интересной и незабываемой жизни.
Остров, на котором мы так душевно отдыхали много лет, носит название Уходово. От дамбы до него на лодке с хорошим мотором плыть около часа. Красивых островов вокруг предостаточно, но именно этот с высоким берегом, удобным спуском к воде, большой, ровной поляной был выбран и одобрен всеми взрослыми единогласно.
Несмотря на то, что на острова ездило много народу, обжитое нами место никто не занимал, все находили свои и привыкали к своим полянкам. Поэтому в соседях у нас были всегда практически одни и те же семьи. По вечерам они приходили к нам в гости, рассаживались вокруг костра и вели разговоры о рыбалке и прочих перипетиях дня, потом разговоры плавно перетекали в песни. Все наши обладали очень хорошим слухом и голосом, любили петь, песен знали много, репертуара хватало на два отделения хорошего концерта. Песни тех лет я выучила тоже там, благодаря нашим вечерним музыкальным посиделкам.
Бывали случаи, когда взрослые особенно веселились и наряжались в самодельные костюмы папуасов, разрисовывали себя углями и весь вечер танцевали вокруг костра экзотические танцы. В это время нашему костру подтягивалось особенно много отдыхающих, на громкие песни и заливистый смех приходили и дальние соседи. Умели люди в ту пору гулять и веселиться с широким размахом. А главное – атмосфера таких встреч была пронизана добротой и душевностью, это я отчётливо и хорошо помню.
Когда я подросла, то стала реже бывать на островах, у меня появились другие интересы, в городе оставалось много знакомых ребят и девчонок, без которых мне уже было там скучновато. А через несколько лет вся наша «уходовская» компания дружно продала лодки и с увлечением занялась садоводством. Получив за многолетний добросовестный труд земельный надел по четыре сотки в низине болотистой местности, все четыре наши семьи начали строиться и осваивать выделенные им участки. По условиям жеребьёвки участки, к сожалению, рядом не оказались, но тем не менее, они были не особо далеко друг от друга, можно сказать, в шаговой доступности. Уходово на долгие годы осталось у всех нас только в воспоминаниях, но при встречах, теперь уже на садовых участках, долгие разговоры за столом неизменно сводились именно к островам. О том незабываемом и многолетнем отдыхе мы часто вспоминали и с большим удовольствием.
Сейчас я бы очень хотела снова побывать на острове Уходово, думаю, что сумела бы найти место той нашей стоянки, хотя за несколько десятилетий там наверняка выросли огромные деревья и, возможно, само место нашего пребывания уже нельзя назвать большой, ровной поляной. Но мне почему-то кажется, что, попади на тот берег, я бы почувствовала его сердцем, узнала бы. А может, и оно меня не забыло. Кто знает?
Любовь Майорова, из серии очерков о подмосковной Дубне
2011 год