Предлагаем вниманию читателей выдержки из книги Евгения Кошелева (1929-2014), написанной в 1980-е годы. Доктор технических наук, первый начальник цеха №16 Дубненского машиностроительного завода поделился воспоминаниями о развитии парусного спорта в Дубне, о том, как при комитете ДОСААФ ДМЗ была создана парусная секция, как строили яхты и на них путешествовали. В 2002 году автор подготовил книгу к печати, но в силу объективных причин она так и не была издана.
В предисловии Евгений Кошелев пишет: «За три с лишним десятка лет увлечения парусным спортом, дальними плаваниями на парусных яхтах и другими делами, связанными с парусом, у меня накопились некоторые факты, впечатления, которые, как я полагаю, могут заинтересовать читателя. В записках я не стремился к строгости изложения по какому-то главному принципу. Это фрагменты событий, описание отдельных походов, зарисовки встреч с интересными людьми, размышления и другие обстоятельства, которые описаны в некоторой хронологической последовательности.
Море воспето не одним поколением поэтов, писателей, моряков – романтиков моря. Если я добавлю хоть несколько строк в общечеловеческую повесть о море, созданную на протяжении веков, я буду счастлив. В этих записках я хотел бы в какой-то мере отдать дань любви и привязанности к морю, которую всегда храню в своем сердце. Насколько мне это удалось – пусть судит читатель».
Е. Кошелев, яхтенный капитан,
мастер спорта по дальним спортивным плаваниям, март 2002 года
Строители яхты «Юность»: слева Генрих Грибов, справа Евгений Кошелев
Мое увлечение парусным спортом началось, когда я уже окончил институт, стал инженером и поселился на берегу Иваньковского водохранилища или Московского моря. В институте я занимался плаванием и имел в нем даже некоторые успехи (в 1949 году стал чемпионом по плаванию всесоюзного студенческого спортобщества «Наука»).
В Дубне (в то время она называлась Подберезье) меня к воде уже стало тянуть больше, чем просто пловца. Бóльшую часть своего досуга я стал проводить на водохранилище. Летом много плавал, ходил с друзьями на гребных шлюпках (моторных лодок тогда еще практически не было). Увлекался водным спортом много и даже чрезмерно, подчас с риском для здоровья.
Как-то во время сильного шторма мне во что бы то ни стало захотелось прокатиться на шлюпке по водохранилищу. Бухту, вернее остатки некогда почти закрытой гавани, от открытого водоема отделяла размытая песчаная коса, где глубина была, как говорится, «воробью по колено». Что проще, мне казалось: проскочить эту отмель – и ты сразу на просторе, отлично прокатишься среди разбушевавшихся волн.
Это был самый короткий путь. Я тогда не знал еще, что на отмели разгуливается самая большая и крутая волна, и устремился как раз туда. Тщетно пытался пройти этим путем: шлюпку швыряло так, что я еле мог удержаться в ней. Через несколько минут бесплодной борьбы шлюпка оказывалась наполовину залитой водой, и мне приходилось причаливать к защищенному от ветра берегу, чтобы вычерпать из нее воду.
Вновь и вновь устремлялся я к злополучному проходу, пока не понял, что этим путем не пройти. Тогда я погреб к дальнему открытому выходу, расположенному дальше за размытой каменной грядой, поросшей кустами ивняка. С трудом выгреб вдоль кустов – здесь ветер тоже дул с огромной силой и сносил лодку к середине бухты.
Наконец выбрался на открытое пространство. Вихрастые волны, словно дикие звери, тотчас набросились на легкую скорлупку и начали ее раскачивать так, что я едва не вылетел за борт. Постарался побыстрее развернуть ее носом к ветру, чтобы не перевернуло, но выгрести против ветра и тут не смог. Шлюпка неумолимо двигалась кормой назад, несмотря на то что я изо всех сил налегал на весла. Позже я понял, что с моей стороны эта попытка была чистейшим безрассудством.
В другой раз – это было также в первое лето моего пребывания на Московском море – я решил прогуляться по водохранилищу на байдарке. У моего приятеля была трехместная туристская байдарка, обтянутая парусиной. Хранил он ее у дома в вертикальном положении, прислоняя к балкону второго этажа. Для перевозки к воде служила легкая разборная тележка на двух колесах, которая легко убиралась в нос. После прогулки на воде она также легко собиралась, на нее ставилась байдарка, перевернутая вверх килем.
Договорившись с товарищем на определенный день, я взял у него байдарку и потащил на водохранилище. Путь от его дома до ближайшего спуска с дамбы составлял километра полтора по сухой, местами разбитой песчаной дороге. Но я играючи дошел с байдаркой до водоема и быстро спустил ее на воду.
В тот день я работал во вторую смену. В моем распоряжении было пять-шесть часов времени. Мне хотелось пройти вокруг острова Б. Почему он так называется, мне до сих пор неизвестно; есть еще остров А, расположенный рядом с ним, дальше по направлению от дамбы. От места спуска байдарки до острова Б по прямой линии было километров пять-шесть. Обход вокруг него, я рассчитывал, составит километра четыре-пять, итого 15-16 километров в оба конца. С таким расстоянием, мне думалось, я справлюсь легко, хотя опыта плавания на байдарке у меня не было.
Я пошел вдоль дамбы по совершенно гладкой воде. Легко и непринужденно перекидывал весло с борта на борт; узкое суденышко весело бежало вперед, вспарывая носом ровную поверхность прозрачной зеленоватой воды. Незаметно прошел мимо гидростанции, обогнул мол и очутился у пристани Большая Волга. Походив невдалеке от ворот шлюза, у дебаркадера пристани, среди стоящих на рейде судов, погреб обратно в водохранилище и направился рядом с фарватером к острову Б. Этот остров издали приметен тем, что лес на нем выглядит сплошной ровной стеной, более высокой, чем на других островах и на соседнем берегу.
Я шел по самой широкой части водохранилища. Разлившись на несколько километров вширь вдоль старого русла Волги, вода затопила низменные места, вошла в устья мелких речушек и ручьев, образовав огромные заливы, бухты, протоки, острова. Все берега покрыты густым лесом. Некоторые из берегов низменны, заросли осокой и камышом так густо, что до твердой земли иной раз трудно добраться.
Заливы изобилуют рыбой. Щука, окунь, лещ, судак – наиболее распространенные виды обитающих здесь рыб. В лесах вдоволь всевозможной ягоды, грибов. Некоторые острова являются заповедными. Там разводят диких уток. Все лето можно наблюдать над морем характерный почерк полета утиных выводков. В скрытых, укромных заливчиках иной раз на рассвете видишь, как целые семьи уток свободно плещутся у камышовых зарослей.
Живописно Московское море. В то время оно было довольно пустынным. Уже больше 60 лет прошло со времени его образования, и лозунг «Московское море – для москвичей» теперь практически претворился в жизнь. Сейчас, когда в субботние и воскресные дни местные жители на сотнях моторных лодок выезжают на отдых в разные места водохранилища и москвичи на поездах и автомобилях прибывают на его берега, оно производит впечатление обжитого и населенного водоема. На берегах тех же островов А и Б высятся здания московских баз отдыха, в выходные дни водохранилище около них оживает десятками белых треугольников парусов. Но размеры водных пространств таковы, что огромное количество мелких моторных судов незаметно исчезает в просторах большой акватории и по заросшим берегам бесчисленных заливов и островов.
Однако вернемся к байдарке. Повернув от фарватера вправо, я приблизился к острову Кладбищенскому (Могильному – по местному наречию), стоящему посередине водохранилища, в пяти-шести километрах от пристани Большая Волга. Около этого острова когда-то, до образования водохранилища, было расположено местное кладбище.
Было пасмурно, легкий ветерок задувал мне в спину. Греб я быстро и споро. Вот позади и Кладбищенский остров с отлогими песчаными берегами, пышными ивами и редкими небольшими сосенками. Еще пару километров – и я плыву вдоль возвышенного берега острова Б. За двух-трехметровыми песчаными обрывами, оканчивающимися чистыми пляжами, наверху растет сосновый лес. В иных местах он отступает несколько вглубь, а на гребне обрыва колышется высокая трава с редким кустарником. Кое-где
лес подступает к обрыву сплошной стеной. Земля в сосновом лесу устлана мягким ковром из хвои.
Постепенно стройный чистый лес сменился беспорядочным смешением высоких деревьев с кустарником, высокой травой и буреломом. Пляжи кончились, и лес подступил к самой воде. Дальше начали появляться топи, осока, камыш, тихие заводи с водорослями. Берег круто повернул вправо. Я вошел в пролив между островами А и Б, сплошь покрытый торчащими из воды пнями.
Иваньковское водохранилище в общем довольно мелководно, особенно у низменных берегов и между островами. В иные засушливые лета и когда гидрологи гидростанции неправильно рассчитают водный баланс на предстоящее лето и весной спустят чрезмерно много воды, на большой части акватории водохранилища появляются мели, банки, острова. И кругом – пни, которые производят гнетущее впечатление. Ходить по таким местам на лодках приходится с большой осторожностью.
Дело в том, что при подготовке ложа будущего водохранилища лес пилили, оставляя всю нижнюю часть деревьев с корнем и пнем высотой до метра. Это был, видимо, один из первых опытов создания крупного искусственного водоема. Теперь давно уже так не делают, понимая, что оставшаяся нижняя часть деревьев засоряет водохранилище.
Сейчас при создании водохранилищ все деревья убирают совсем, вместе с корневой частью. Такую, можно сказать, «экологически чистую» картину мы, например, наблюдали на берегах Горьковского водохранилища, вдоль которых на суше лежало громадное количество хвойного леса, вытащенного из будущего ложа вместе с комлевой частью.
Осторожно лавируя между пнями, я прошел проливом и затем, повернув снова вправо, поплыл вдоль берега, обращенного к большому мелководному заливу. Полюбовавшись небольшими кудрявыми островками, в беспорядке разбросанными по всему заливу, устремился вперед, выбирая место, откуда удобнее и быстрее выбираться в открытую часть водохранилища.
Я начал чувствовать усталость. Ветер, еле ощущавшийся раньше, теперь задул в лицо
с заметной силой. Небо нахмурилось, предвещая дождь.
Постепенно забирая вправо, я выгреб, наконец, в открытую часть водохранилища, намереваясь кратчайшим путем добраться до дамбы, которая едва просматривалась впере-ди в виде узкой полосы. Усталость заметно давала о себе знать. Ныли плечи, находящиеся в непрерывном напряжении. Байдарка уже не так легко шла вперед; теперь каждый гребок стоил мне больших усилий.
Ветер стал сильнее; слабая, почти незаметная вначале волна теперь подбрасывала нос байдарки и обдавала меня брызгами. Я плотно задраил открытые вырезы в палубе впереди себя, надел на пояс непромокаемый фартук и снова заработал веслом. О, это уже была не легкая прогулка вдоль живописных берегов острова! Слева тянулся высокий мрачный лес, растущий, как мне казалось, прямо из воды. Справа водное пространство было покрыто серыми угрюмыми волнами, а спереди надвигалась белесая полоса дождя.
Я работал, стиснув зубы и преодолевая огромную усталость в плечах, во всем теле. Она все больше и больше разливалась по рукам и сковывала движения. Теперь мне казалось, что байдарка еле движется вперед. Так оно и было на самом деле, ибо короткие жесткие волны, бившие в нос моего утлого суденышка, и усилившийся ветер сильно тормозили ход.
Начался мелкий дождь. Ветер уже налетал порывами. Теперь каждый метр продвижения вперед давался мне ценою огромного напряжения. Пригнув голову, я непрерывно греб, стараясь преодолеть усталость. Время от времени смотрел вперед, где за пеленой дождя едва просматривалась прямая линия дамбы.
«Еще не менее трех километров, – прикидывал я в уме, а силы были уже на исходе. – Что делать? – со страхом думал я. Посмотрел на часы – времени до выхода на работу оста-валось в обрез. – Надо во что бы то ни стало добраться до дамбы».
Ветер швырял в лицо пригоршни мелких холодных брызг, волны терзали мое судно, а я все греб и греб, нечеловеческими усилиями преодолевая сопротивление стихии и собственную усталость…
В каком-то забытье догреб я до дамбы, выбрался на ее вершину, оставив байдарку у воды, и посмотрел вокруг. Сам байдарку вытащить на дамбу я не мог. У меня тряслись руки, я еле стоял на ногах и дрожал всем телом, как загнанная лошадь. Окружающий мир воспринимал, словно пьяный, осознавая предметы с большим трудом.
В нескольких сотнях метров от меня по дамбе шел какой-то парнишка, и мне удалось подозвать его. Вдвоем с парнем мы вытащили байдарку на вершину дамбы, снарядили тележку и поставили на нее суденышко. Он помог мне спустить байдарку с противоположного откоса и перетащить через дренажную канаву.
Остальной путь до дома моего приятеля я уже проделал сам, таща тележку по пыльным колеям дороги. Оставив байдарку у порога дома – не было сил поставить ее вертикально и прислонить к балкону второго этажа, я пошел в свое общежитие (благо, оно было рядом) и полумертвый свалился на койку…
Не буду рассказывать о том, чем кончилось мое более чем трехчасовое опоздание на работу. Однако опыт такой изматывающей гребли мне в дальнейшем пригодился.
Несколько лет подряд летом я ездил в город Калинин (ныне Тверь) в составе сборной команды города Кимры на соревнования по плаванию и морскому многоборью (в то время Подберезье входило в состав Кимрского района Калининской области). На последних состязаниях мне хотелось бы вкратце остановиться.
Вначале меня взяли в команду моряков по той причине, что я хорошо плаваю и поэтому могу в чисто плавательных видах программы соревнований принести команде выигрышные очки. Но, узнав содержание остальных видов, в срочном порядке постарался подучиться, чтобы выступать полноправным членом команды.
Эти соревнования, на мой взгляд, очень интересны и способствуют хорошей подготовке будущего моряка.
За два дня состязаний команда из восьми спортсменов участвует во многих видах многоборья: это три дистанции плавания – короткая, длинная и комбинированная, которая начинается прыжком с вышки. Пловцы преодолевают 50-метровую дистанцию в рабочей матросской робе, которая в воде страшно мешает, затем транспортируют «утопающего». После этих упражнений роба сбрасывается, и участники плывут еще 100 или 150 метров. Наконец, совсем обессиленные, они добираются до финиша, где их ждет еще один «сюрприз»: нужно по мокрому, скользкому канату подняться вверх на три метра от воды и дотянуться до зачетной доски. Должен сказать, что это занятие не из легких.
Кроме плавательных видов, все члены команды принимают участие в стрельбе из винтовки, в бросании «лёгости» на точность попадания, гребных и парусных гонках на шестивесельном яле, в передаче и приеме текста по флажному семафору.
Спустя 15 лет, во время пребывания в Германской Демократической Республике, мы наблюдали первенство ГДР по морскому многоборью в Варнемюнде. В соревнованиях участвовали сборные команды городов и округов. Программа выступлений во многом была похожа на нашу. Технический уровень состязаний довольно высок. В морской части программы участники выступали на шестивесельных двухмачтовых шлюпках великолепного исполнения: корпус – из стеклопластика с зеркальной отделкой поверхности бортов и днища, фальшборты – из красного дерева, дакроновые паруса. Команды, выходящие в море, одеты в ярко-оранжевые штормовки, которые одновременно служат спасательными костюмами. Наблюдая гонки этих «шестерок», мы убедились в их хорошей мореходности. Команды отлично подготовлены. После гонок в открытом море при сильном волнении и ветре молодые немецкие спортсмены приходили в гавань с ног до головы мокрыми, но возбужденными и веселыми.
Поход в г. Калинин. Стоянка швертботов в заливе у Корчевы
…Мне нравилось выступать в морском многоборье. Особенно привлекали плавание, гребля и парусные гонки.
Плавание под парусами меня притягивало еще раньше. Как-то приятным солнечным днем, в воскресенье, после прибытия в Подберезье на работу, я с друзьями прокатился на парусной лодке. Погода была прогулочной, лодка легко шла по ветру. Мачтой служила невысокая алюминиевая труба, а прямоугольный парус с рейкой вверху был сшит из матрацного полосатого материала. Никаких приспособлений для того, чтобы лодка могла двигаться против ветра, не было. Однако плавание очень понравилось.
Спустя год мы с приятелем уже сами организовали поход под парусом по водохранилищу до города Конаково, расположенного примерно в сорока километрах по воде от Дубны. Сейчас Конаково известно всей стране: там построена одна из крупнейших в России ГРЭС. Ее мощность составляет пять Днепрогэсов. Сорок километров – не ахти какое расстояние даже для небольшого швертбота, но тогда оно казалось огромным.
Моим ближайшим помощником и участником похода был Вадим Смирнов, молодой техник, только что приехавший из Нижнего Новгорода на работу. Белокурый, коренастый и отменно физически сильный. Был также ловок и вынослив. Летом он мог грести на шлюпке часами, легко выжимал на штанге разрядные веса; зимой на лыжах мог в гоночном темпе пройти полтора-два десятка километров. Он был «заводным» парнем, но в то же время очень скромным и даже застенчивым. Не нужно говорить о том, что мое предложение отправиться в «настоящий» парусный поход он принял с энтузиазмом.
Нашим судном служила простая гребная шлюпка-двухпарка, взятая напрокат на спасательной станции. Все необходимое оснащение для превращения шлюпки в парусный корабль – трехметровый деревянный шест в качестве мачты, деревянный самодельный руль, подвешиваемый на транце, и белый четырехугольный парус из тонкой белой ткани – любезно предоставил в наше распоряжение десятиклассник Костя Полянин. Он уверял нас, что снаряжение опробовал сам в прошлогоднем походе по Волге.
Костя был главным заводилой самых отчаянных и подчас даже рискованных мероприятий в школе, где он учился. Но они всегда оканчивались благополучно, поэтому среди учеников он пользовался большим и непререкаемым авторитетом.
Некоторые же учителя и многие родители считали Костю отъявленным хулиганом и старались не подпускать к нему «хороших» и благовоспитанных детей. Он, конечно, не обращал никакого внимания на эту официальную репутацию.
Когда мы познакомились с ним и поближе узнали его, я понял, насколько заблуждались в оценке Кости его воспитатели и те родители, у которых, мягко выражаясь, был слишком житейский взгляд на вещи. Это был романтик, широкая и деятельная натура, искавшая самовыражение в интересных мероприятиях, которые не укладывались в рамки обычных школьных занятий.
Ну разве мы могли усомниться в надежности парусного снаряжения, если его испытал сам Костя Полянин? Правда, наспех сколоченный руль при резких поворотах нещадно трещал и сильно гнулся, но тем не менее исправно прослужил весь поход.
В течение четырех суток мы вкусили столько романтики под «настоящим» парусом, что с тех пор меня уже неодолимо влекло к парусу.
Погода, как по заказу, продемонстрировала нам полный набор своих возможностей и вариантов. Был штиль и сильный ветер, чистое небо и страшная гроза, от которой мы нашли убежище в доме бакенщика на одном из островов. Пеклись на полуденном солнце и дрожали по ночам от холода. Слонялись по островным пляжам с песком такой чистоты, что им может позавидовать любой пляж с названием «Золотые пески», собирали свежую ягоду и ловили рыбу. Питались всухомятку и готовили на костре уху. Мы были в восторге от этого похода.
Уже около пятидесяти лет прошло с тех пор, как мы отправились в этот маленький поход за романтикой на простой лодке с самодельным парусом, а воспоминания о нем память хорошо сохранила. Видимо, дело в том, что это были первые, самые свежие впечатления от похода по новым местам.
За все годы занятий парусным спортом я участвовал во многих плаваниях. Вероятно, около двух десятков походов совершил – на дистанции от сотни километров до нескольких тысяч морских миль – по разным водным путям и бассейнам страны и по разным меридианам и широтам. Но даже сейчас, будучи свидетелем и очевидцем сотен событий, встреч, походных ситуаций, видел несчетное число картин природы и других непременных атрибутов путешествий, память уверенно восстанавливает все подробности того или иного похода по кратким записям в судовом журнале. Хотя это в общем-то сухой, официальный документ, но за скупыми фразами встает перед глазами реальная картина того места и тех конкретных обстоятельств, которые сопровождали поход.
Полный текст книги можно скачать по ссылке
1.12.2022